Владимир Королёв - Босфорская война

По иронии истории, казаки, атакуя Босфор и Стамбул, были вынуждены действовать не только против турок-мусульман, но и против проживавшего там немусульманского населения, в том числе и своих единоверцев.

В результате переселенческой политики османских султанов, заселявших бывший византийский Константинополь разнородным торгово-ремесленным людом из Малой Азии, со Средиземноморья и Балкан, а затем и в силу естественного притяжения Стамбула как столицы многонациональной империи в городском населении оказались представлены все ее этносы. Преобладали, разумеется, «титульные» мусульмане, главным образом турки (из мусульман-нетурок немалое число насчитывали арабы, преимущественно из Египта и Сирии, и албанцы), но и немусульман было очень много, причем больше, чем в любом другом городе государства.

По официальным турецким данным, в 1638 г. в Стамбуле насчитывалось 9990 мусульманских кварталов и 1005 кварталов «неверных», в том числе 657 еврейских, 304 греческих, 27 армянских и 17 «франкских» (западноевропейских) [317]. Согласно сведениям французского коммерсанта Фабра, в 1689 г. в городе было 2 тыс. турецких хане (единиц податного обложения), 1200 еврейских, 120 армянских и 77 греческих, или около 59% турецких и свыше 41% прочих, что, по Р. Мантрану, повторяет пропорцию, характерную и для XVI в. [318]. Полагают, что в первой трети XVI в. в Стамбуле жило 58% мусульманского населения и 42% немусульманского и что в целом в Средневековье эта пропорция выражалась цифрами около 60 и около 40% . Ш. Старовольский сообщал, что в 1640-х гг. в городе помимо мечетей насчитывалось около 40 греческих церквей, 4 армянских, 2 католических костела и 38 синагог [320].

Самой значительной немусульманской общиной столицы была греческая, которую составили не потомки греков-византийцев, очень немногочисленные, а переселенцы из Морей, с островов Эгейского моря и из Малой Азии. Затем по численности шли армяне, а после них евреи — потомки византийских евреев, сефарды из Испании и Португалии, ашкенази из Центральной Европы и выходцы из Италии. В Стамбуле, кроме того, жили валахи, сербы, грузины и др., а также «франки» — в большинстве своем итальянцы, французы, голландцы и англичане.

Греческие, армянские и еврейские кварталы возникли вокруг соответствующих церквей и резиденций глав конфессий — греческого и армянского патриархов и главного раввина. С 1601 г. местопребыванием греческого патриарха являлся упоминавшийся квартал Фанар, где и обосновались наиболее зажиточные греки. Основными районами проживания греков были Галата, побережье Золотого Рога и мраморноморское побережье Стамбула, армян — западная часть города, побережье Мраморного моря и Золотого Рога, Галата и Ускюдар, евреев — побережье названного залива и Галата. Греки и армяне составляли господствующее население Перы, армян было много в Ускюдаре. Колония «франков» сложилась в Галате. Иностранные посольства до середины XVII в. размещались в специальном «Посольском Дворе» (Эльчихане), а с этого времени, как говорилось, — в Пере и Галате.

Что касается поселений, располагавшихся в XVII в. на Босфоре и формально не входивших в черту столичного города, то, согласно Р. Мантрану, чисто турецкими являлись агломерации, которые размещались вокруг крепостей Румеликавагы, Анадолукавагы, Румелихисары и Анадолухисары, мусульманским было население Бейкоза и Канлыджи, а в остальных поселениях жили по большей части христиане или евреи. По мнению названного историка, основанному, впрочем, как он сам отмечает, на «довольно неточных сведениях», большинство населения берегов Босфора состояло из «неверных» — греков и евреев. В черноморских поселениях Прибосфорского района, особенно европейской его части, также жило много греков [321]. Некоторые сведения об этом населении уже приводились в главе II.

Греки, как и подавляющее большинство казаков, исповедовали православие и являлись их прямыми единоверцами, армяне были христианами монофизитского толка (принадлежали к армяно-григорианской церкви, отделившейся от византийской в начале VI в.), евреи исповедовали иудаизм. Нас интересуют, конечно, прежде всего отношения между казаками и босфорско-стамбульскими христианами, в первую очередь «братьями по вере» — греками и затем уже армянами. По этому вопросу в литературе высказаны прямо противоположные точки зрения, которых мы в свое время уже касались и на которых остановимся теперь с привлечением нового материала.

Одна из позиций изложена П.А. Кулишом и заключается в следующем. Запорожские казаки, враги государства и порядка, были в основе своей беспринципными грабителями и грабили всех, кого удавалось, «без различия званий, религий и племен», в том числе и своих единоверцев. «Казацкая добыча… носила общее название "турецкого добра"…хотя каждому было известно, что значительная часть ее в своем первоначальном виде составляла добро христианское…» «Берега Румелии и Анатолии были населены почти исключительно одними христианами» и «пустели от казацких набегов»: «вожаки запорожских флотилий» постоянно «опустошали славяно-турецкие поселения береговой Румелии и греко-турецкие приморской Анатолии». «Если б у наших пиратов было на уме християнство, то они, овладевая турецкими кораблями, щадили бы хоть греческих купцов…»

«Мы, — заключает П.А. Кулиш, — не только не отрицаем в казаках религиозности, но думаем, что добычники не могли обойтись без веры; только вера у них, называясь христианскою, была в сущности темным язычеством».

Другое мнение об отношении казаков к грекам высказывают С.И. Мышецкий, говоря о запорожцах, и В.Д. Сухорукое, повествуя о донцах. Сечевики, утверждает первый, вообще «людей с судном топили и никакого им пардону не давали, и в плен не брали», но «ежели кто будет на тех судах из християн, таких брали в полон». «В поисках своих, — замечает второй автор, — казаки брали все, что лучше, ценнее и нужнее для них, в особенности они привозили весьма много пленных и освобожденных ими из неволи разных наций и звания людей. Пленных неприятелей умерщвляли только тогда, когда не было возможности поместить их на своих лодьях. Греков щадили во всяком случае».

Рассматривая этот вопрос, надо для начала сказать, что П.А. Кулиш приводит единственный и неудачный пример беспощадности казаков по отношению к грекам при овладении неприятельскими судами. В 1602 г. в руки запорожцев попало купеческое судно, шедшее с товарами из Кафы. Историк, цитируя польского посла Л. Пясечиньского, говорит, что казаки по захвате судна истребили турок, а грекам «явили opus misericordiae (образец милосердия. — В.К.), то есть обобрали донага и даровали жизнь».