Леонид Млечин - Один день без Сталина. Москва в октябре 41-го года

«Из моих слов о волевых решениях, которые нанесли немалый ущерб вооруженным силам, Брежнев и Устинов поняли, что эта критика в их адрес, — вспоминал Егорычев. — Секретарь ЦК Дмитрий Федорович Устинов принял упоминание о «не в меру ретивых исполнителях» идей Хрущева о вооружениях на свой счет. И он был недалек от истины. Его фамилия была в моем выступлении. Но в последний момент я ее убрал. Подумал, и так ясно, о ком идет речь.

Позже один из министров оборонной отрасли рассказал, что после моего выступления их всех собрал Устинов. «Дмитрий Федорович, — говорил он, — от злости просто на стенку бросался. Кричал: «Мы этого Егорычева в пыль сотрем!»

Выступление первого секретаря московского горкома Устинов воспринял как личный выпад. Он был властным и амбициозным человеком и не терпел вмешательства в свои дела. И уже давно никто не смел сомневаться в его действиях. А тут не только Егорычев, но и другие позволили себе на пленуме высказываться о состоянии дел в военной промышленности.

Критически оценил советскую политику на Ближнем Востоке, действия министерства обороны и советской военной разведки первый секретарь Ленинградского обкома Василий Сергеевич Толстиков:

— Мы оказываем многим странам помощь оружием, причем в ряде случаев безвозмездно. Но невольно встает вопрос — всегда ли хорошо используется эта помощь? Если судить по тому, как использовали наше оружие арабы, то можно прямо сказать, что плохо. Обидно, что тысячи подготовленных в наших академиях и училищах для армий арабских стран офицеров оказались неспособными к отражению агрессии и правильному использованию оружия. Обидно, конечно, и то, что имеющие боевой опыт наши офицеры и генералы, находящиеся многие годы в арабских странах, не могли как-то повлиять на ход событий и вовремя проинформировать политбюро о действительном положении дел в армиях арабских стран. Видимо, плохо работает главное разведывательное управление…

Свое недовольство руководству военно-промышленного комплекса высказал и первый секретарь Челябинского обкома Николай Николаевич Родионов:

— На Урале в значительной степени утрачены навыки производства броневой защиты танков, не ведутся в необходимых размерах опытно-исследовательские работы по совершенствованию марок и технологии производства броневой стали… Надо приостановить катастрофическую текучесть кадров с оборонных заводов. Где уж тут говорить о сохранении секретности и высокой мобилизационной готовности. Не знаю, как в других местах, но у нас в Челябинской области самые плохие жилищные условия, больше всего бараков осталось на заводах министерства оборонной промышленности…

Кадровые последствия откровенности на пленуме не заставят себя ждать. Василия Толстикова отправят послом в Китай, оттуда в Голландию — и на пенсию. Николая Родионова тоже уберут с партийной работы, переведут в Министерство иностранных дел, потом отправят послом в Югославию.

Смертельно обиженный критикой, Дмитрий Федорович Устинов бросился к Брежневу. Леониду Ильичу втолковывали; что Егорычев лезет не в свои дела и вообще сознательно подрывает авторитет генерального секретаря, который является председателем Совета обороны и Верховным главнокомандующим. Может быть, этот Егорычев сам рассчитывает стать во главе партии?

Выступление московского руководителя вовсе не было направлено против Брежнева. Напротив, он рассчитывал на поддержку генерального секретаря. Но предложение обсудить на пленуме военные и внешнеполитические дела, которые были закрыты даже для членов ЦК, было истолковано как недоверие Брежневу, как стремление потребовать от него отчета. Внешняя и военная политика — прерогатива генерального секретаря. Остальные должны слушать и выполнять.

Доверенные секретари ЦК из «группы быстрого реагирования» получили указание дать отпор Егорычеву. Утром слово получил кандидат в члены политбюро и первый секретарь ЦК компартии Узбекистана Шараф Рашидович Рашидов. Он охотно откликнулся на просьбу одернуть московского секретаря. С укором сказал Егорычеву:

— Николай Григорьевич, противовоздушная оборона столицы начинается не в Москве, она начинается в Ташкенте. Состояние армии, ПВО на высоком уровне. Правда, мы не все знаем, но то, что мы знаем, говорит о том, что партия и правительство сделали все, чтобы и наша страна, и наш народ стали непобедимыми.

«Я сидел и думал, — вспоминал Егорычев, — что, когда в сорок первом враг оказался у порога столицы, то вся полнота ответственности за оборону Москвы легла на плечи москвичей. Конечно, нам помогала вся страна, но ведь это я со своими товарищами, а не Рашидов сидели в окопчике у моста через канал с гранатами и бутылками, ожидая немецкие танки».

Шарафу Рашидову вторил кандидат в члены политбюро и первый секретарь ЦК компартии Грузии Василий Павлович Мжаванадзе:

— Я немного знаком с положением дел обороны страны, в том числе и противовоздушной обороны Москвы… Если бы я ничего не знал, я чувствовал себя очень плохо, очень неловко, услышав о таком положении дел с противовоздушной обороной Москвы. То, о чем говорил товарищ Егорычев, я не все знаю, но я знаю, что противовоздушная оборона Москвы осуществляется не только непосредственно под Москвой, а далеко от Москвы, начиная прямо от границ СССР — Молодой первый секретарь Горьковского обкома Константин Федорович Катушев, чья карьера еще только начиналась, осудил уже самого Егорычева:

— Мне непонятен тон выступления товарища Егорычева, когда он говорил о противовоздушной обороне Москвы. Я думаю, что он совершенно не прав. Я знаю, что оружие, установленное и в нашей области, и в других соседних областях, которые являются ближними подступами обороны Москвы, является весьма совершенным, с большими возможностями и находится в надежных, опытных руках, способных отразить любые попытки нападения.

Катушев вскоре получит большое повышение — на следующий год его переведут в Москву, он станет самым молодым секретарем ЦК.

А вот еще один мобилизованный на борьбу с Егорычевым — первый секретарь Краснодарского крайкома Григорий Сергеевич Золотухин вообще прямо сказал, что незачем членам ЦК лезть в такие серьезные вопросы, не знаем ничего и знать не надо:

— Мне кажется, что ставить вопрос о том, чтобы широко обсуждать состояние наших Вооруженных Сил на пленуме ЦК, видимо, совершенно нецелесообразно, потому что это высшие наши интересы. Они, конечно, секретные. И чем. меньше людей будет знать эти секреты, тем лучше для самих секретов.

Григорий Золотухин вошел в историю, когда Хрущев, давясь от смеха и возмущения, рассказал о поездке в Тамбов: