Владимир Карпов - Маршал Баграмян. «Мы много пережили в тиши после войны»

Карина достала из книжного шкафа несколько пачек конвертов.

— Может быть, вы отберете для своей книги некоторые из них, как иллюстрацию их многолетней нестареющей, неугасающей любви.

Конечно же, я воспользовался этим разрешением Карины и привожу несколько писем из разных периодов долгой жизни и переписки Ивана Христофоровича.

«9 февраля 1920 г.

Гор. Александровск

Здравствуй, моя родная Тамара!

Вот уже прошло восемь долгих месяцев, как ты уехала к родным. Не буду писать подробностей моей жизни в этот промежуток времени, а только скажу кратко: „Я мучился и страдал“.

Тамара, радость моя! Почему ничего не пишешь мне? Неужели ты уже изменила свои отношения ко мне? Или ты сердита на меня? Такуш, Шаво и Жанна получают от тебя письма, и только я один ничего не получаю.

Тамара! С Арменом ты прислала секретку Жанны, в которой ни одного слова не говорилось обо мне. Твои слова к Жанне: „Передай привет всем знакомым“ привели меня в бешенство. Вот подумай, как было тяжело мне читать эти строки. Из близкого человека я превратился в просто знакомого.

Тамара, радость моя! Наверное, Такуш писала тебе, что я чуть было не приехал за тобой, но в Эривани меня обманули, что Чананаб татарами занят, и мне пришлось отставить свою поездку.

Тамара, родная! Пиши, не забывай бедного Ваню…»

«16. V.26 г. Тамара-джан!

После семидневных мучений наконец дошли до своего лагеря и кое-как устроились. Сегодня первый день, как я немного свободен от работы. И вот пользуюсь этим временем для того, чтобы написать тебе несколько слов.

Тамара-джан! Тебя, наверное, больше всего беспокоит мое здоровье и питание в лагере. Так вот, я так же здоров, как и при тебе. Даже за дни похода пополнел немного. Открыта великолепная столовая, где обед и ужин в течение месяца обходятся в 22 р. 50 к. Обеды вкусные и сытные. Намного лучше канакырских…

Тамара-джан! Напиши, как ты доехала, и как наши встретили тебя? Откровенно говоря, и сейчас точно не знаю, где ты — в деревне или в Гандже. Поэтому решил письмо одно направить в Ганджу, а телеграмму в Чардахлы, чтобы ты не беспокоилась. В общем, пиши скорей, где ты находишься.

Тамара-джан! Теперь о финансах. Отдаленные до сих пор еще не получены. Есть слухи, что в июне дадут. Напиши, когда и сколько прислать тебе денег. Да, забыл написать, что перед выездом из Эривани был на курортной комиссии. Не хотели признать меня туберкулезным. Записали меня в Гурзуф (в Крыму) на курорт во вторую очередь. Эта очередь, кажется, должна ехать в июле месяце. Но я хочу отказаться и не поехать вовсе. Напиши свое мнение. Относительно комнаты еще не ходил в город. Сегодня думаю пойти. Скучаю без тебя!.. Следи за собой… Когда приедешь, обниму тебя крепко-крепко… А пока целую тебя мысленно крепко-крепко. Привет нашим. Твой Ваня».

«1 августа 1926 г.

Абастумани

Тамара-джан!

Вот уже седьмой день в Абастумани. 5/VII осматривал меня консультант. Определил продуктивный процесс в легких и назначил вливание кальция, продуктивный процесс — не активный. На мой вопрос, чем я болен, он ответил, что туберкулезом 1-й степени. За эти шесть дней прибавил только 2 ф[унта]. Питание в сравнении с дилижанским неважное. Мне приходится докупать яйца и икру.

Тамара-джан! Ты знаешь мой характер. После каждого осмотра врача на меня нападает уныние, я проклинаю все на свете, мучаюсь за тебя и Маргушу и все кажется пропавшим в жизни. И так день за днем проходит в однообразии, в скуке…

Тамара-джан! Меня еще одна мысль угнетает. За полтора года моей болезни я мог заразить тебя и Маргушу. Ведь это ужасно. Зачем вы должны мучиться из-за меня?

Тамара-джан! Ты должна следить очень хорошо за собой и Маргушей. Если и ты заболеешь, то мне будет очень трудно жить. Ради нашего счастья, ради наших детей я прошу тебя беречь себя. Главное — в питании, питайся, питайся и питайся. Не жалей на это денег. Пусть у тебя не будет приличного платья, но зато будешь здорова. Так запомни, дорогая. Если нужны тебе будут деньги, пришли мне телеграмму. Я напишу Езнаку, он пришлет. Только телеграмму необходимо прислать мне до 15–20 августа, после чего полк будет на маневрах.

Каким нашла в Чананабе Мусика? Наверно, вырос. Поцелуй его звонко в правую щеку за меня. Как Маргушенька, не поправляется ли? Я до сих пор не забываю, как она рыдала за мной в день отъезда из Эривани. Береги ее…

Ну, как мама с папой поживают? Передай им привет и горячий поцелуй. Передай папе, что я очень сожалею, что не приходится приехать в Чананаб, повидать его и немного выпить…

Тамара-джан! Напиши правду, не соскучилась ли ты по мне. Я страшно скучаю по тебе, Маргушеньке и Мусике. Пиши, дорогая, пиши, моя славная Тамо! Буду ждать. Целую крепко, крепко, крепко.

Весь твой и всегда твой Ваня».

Одно из писем во время учебы в академии Фрунзе.

«18.06.31 г.

Тамара-джан! Представь себе, что буквально нет ни одной минуты, чтобы свободно отдохнуть и заняться личными делами. Нагрузка большая. Единственный день отдыха, который формально числится свободным, бывает занят больше остальных. В этот день обыкновенно готовимся по политэкономии по „Капиталу“ Маркса. Задание бывает обычно проработать стр[аниц] 60–70. А это по Марксу надо помножить еще в три раза, т. к. буквально приходится каждое выражение читать несколько раз, чтобы понять, что тут сказано. В эти же дни подтягиваем все свои хвосты по другим предметам.

И ты поверь, что прямо нет времени писать письма. Я сейчас страшно беспокоюсь об Абгаре и ничего не могу сделать. Надо писать, но нет времени. Напиши ты, прошу.

Тамара-джан! В том письме я просил Мусика и Марго мне написать письма о своих занятиях и успехах. Ты им скажи, пусть напишут.

Тамара-джан! Надеюсь, что тебе сейчас стало легче… Ты должна особенно следить за собой. Здоровье нажить нельзя, его скорее теряют. Поэтому ты не отказывай себе в питании. При хорошем питании и спокойной жизни (а это сейчас возможно) можно поправиться. Так что еще раз прошу: следи за собой.

Тамулик-джан! В последнем твоем письме слово [искреннее] на меня произвело сильное впечатление. Признаться, я бесконечно был рад, я словно нею тебя почувствовал. Это слово лишний раз убедило меня в твоей глубокой привязанности ко мне…

Тамулик-джан! Радость моя, пришли из снимков что-либо. Я забыл взять твою карточку и детей. Пришли. Фотография — тоже связь. Да, забыл сообщить тебе, что я ударник и до сих пор иду на лучших отметках в отделении. Пока кругом „хорошо“. Приеду в Москву 1 октября. Осталось всего 2 месяца и 12 дней. Поцелуй детей.

Целую тебя крепко, крепко. Жду письма. Твой Ваня».

Писем в годы войны написано много. Привожу только одно из них, но читатели должны представить, в какие роковые дни оно написано — начало осени 1941 года, когда армии отступали и все напрягали последние силы, чтобы остановить врага.