Рафаил Мельников - Полуброненосный фрегат “Память Азова” (1885-1925)

22 ноября 1894 г., уступив свое место в эскадре прибывшему 9 ноября крейсеру “Владимир Мономах” (командир капитан 1 ранга З.П. Рожественский (1848–1909), “Память Азова” покидал Пирей. С ним шли через океан на Дальний Восток его конвоиры — новопостроенные, пришедшие с Балтики минные крейсера “Всадник” и “Гайдамак”. Срочность поручения была такова, что кораблю не дали отметить в Пирее его судовой праздник — день святого Георгия, приходившийся на 26 ноября, праздник отметили в пути. В Суэцком канале, чтобы приблизиться к требующейся правилами канала допустимой осадке 25 фт 4 дм, пришлось заняться основательной разгрузкой корабля. Но особые изнурительные хлопоты, разительно отличавшие плавание от прогулочного путешествия с наследником, доставили кораблю заботы об обеспечении безопасности плавания “Всадника” и “Гайдамака”.

Громко именовавшиеся минными крейсерами, они были небольшими 400-тонными кораблями, заостренные обводы которых чрезвычайно затрудняли плавание при всяком, даже незначительном волнении. В океане же, имея весьма ограниченные запасы угля, корабли без конвоира идти не могли. Для сбережения их машин “Память Азова” должен был поочередно их вести на буксире. И Г.П. Чухнин с блеском отработал в походе искусство сложнейшего вида морской практики — буксировку. Он же наладил надежное снабжение кораблей на буксире провизией и углем по лееру. Об этих полных тревоги днях похода с двумя небольшими суденышками Г.П. Чухнин записывал: “Нельзя было смотреть без сожаления на маленькие крейсера, которым иногда приходилось очень плохо. Норд-остовый муссон в Индийском океане порой разводил такую волну, что раскачивало и “Азов”, а крейсера выматывались до чрезвычайности. Другой раз покроет волной до половины, и думаешь: цел ли? С полубака льются целые каскады брызг, покрывают и мостик, и трубу.

Днем еще видно, что там делается, а ночью, когда закроет волной отличительные огни, так жутко станет” (А. Беломор, с. 49). Следить приходилось и за буксируемым, и за шедшим самостоятельно. Случалось, он отставал, терял ход и начинал “выписывать восьмерки”, показывая то левый, то правый борт. 23 декабря при сильной, быстро усиливавшейся NO зыби и 6-7-балльном ветре, высота волны дошла до 12 фт, а длина 250 фт. Это составляло уже почти предел выносливости для минных крейсеров. Боковые розмахи доходили до 30°, килевые до 15°, все реальнее становилась опасность их гибели, среди бесновавшихся вокруг них пенных гребней, когда любое повреждение рулевого привода или машин могло означать верную гибель.

Истинный героизм и замечательное искусство проявил Г.П. Чухнин, когда в этих условиях “Гайдамак” поднял сигнал “не могу управляться”. Пока крейсер ложился на курс поиска, огни корабля потерялись в ночи. На сигнал “показать свое место” ответа не получили. Кругом зловеще ходили волны, вспыхивая белыми гребнями. Неожиданно далеко обнаружился во тьме красный аварийный огонь. Разобрали сделанный фонарем сигнал. Всю ночь продолжалась отчаянная борьба за спасение корабля, команда которого, вконец обессиленная штормом, оказалась не в силах выбрать линь, удачно переброшенный через корабль спасительной ракетой с “Памяти Азова”. Чтобы легче было подтянуть соединенный с линем буксирный кабельтов, его плавучесть увеличили привязанными поленьями дров. Но и этот способ не помог. Кабельтов выбрали и начали осторожно подтягивать “Гайдамак”, выбирая спасательный линь. Только к 4 часам утра, приблизив к себе корабль до расстояния 25 сажень, смогли передать один, а за ним и другой кабельтов.

Идя на восток, где от корабля могла потребоваться действительная боевая служба, Г.П. Чухнин с особыми настойчивостью и последовательностью добивался от офицеров и команды повышения их профессионального уровня, ответственного и инициативного исполнения служебных обязанностей. Недостаток этих качеств, определяющих боеготовность корабля, ощущался тогда на многих кораблях.

“Драмы” в отношениях со своими офицерами командира “Владимира Мономаха” Ф.В. Дубасова объяснялись, видимо, и этими обстоятельствами. Доходило до того, что его старший офицер Г.Ф. Цывинский, как он об этом писал в своей книге, взял за обыкновение, не надеясь на офицеров, непосредственно распоряжаться действиями матросов на учениях и работах. Но Г.П. Чухнин не мог удовольствоваться таким ненормальным устройством службы. Он не переставал настойчиво воспитывать своих офицеров. На одном артиллерийском учении Григорий Павлович был удивлен тем, что один мичман не производит занятий и остается лишь безучастным зрителем. На вопрос же командира отвечал, что “не получил приказания”. В приказе по этому поводу Г.П. Чухнин напоминал, что этот мичман и прежде обнаруживал свою индифферентность при работах и учениях, но так и не нашел нужным полюбопытствовать, что приказано делать у орудий. Командир выражал удивление тем, что мичман оказался неспособен осознать свое упущение. Эти неустанные усилия по привитию офицерам духа творчества, инициативы Г.П. Чухнин не прекращал в продолжение всей своей службы, вплоть до должности главного командира Черноморского флота. Эта беспредельная беззаветная преданность долгу службы помогла Г.П. Чухнину справиться в 1905 г. с революционным брожением на флоте и силами флота подавить восстание на крейсере “Очаков”. Этого ему и не простили.

Урок истинно крейсерской службы (чего, кажется, не хватало в свое время командиру “Варяга”) и высокого штурманского искусства Г.П. Чухнин продемонстрировал своим офицерам и на подходе к Гонконгу. Его подозрения вызвало необъяснимое уменьшение глубины на западном подходе к Гонконгу, которое в сравнении с ранее выпущенными, показывали новейшие английские карты. Оказавшись вблизи этого входа (из-за значительного сноса), командир решил проверить, в самом ли деле глубины могли так сильно увеличиться в сравнении с прошлыми годами. И вместо обычного, считавшегося глубоководным, восточного входа в Гонконг он повел свой “Азов” рискованным западным проходом. Пролив оказался вполне проходимым, и крейсер, проверяя глубины лотом, благополучно пришел в Гонконг. Разоблачая очевидную английскую военную хитрость, Г.П.

Чухнин писал: “Просто хотят людей оморочить. Наделают несуществующих банок, старые карты потом уничтожаются, а командиры новые, не видевшие старых карт, будут уверены, что нечего там ходить… А со стороны этого прохода Гонконг плохо укреплен и защитить трудно, так как ширина в шесть миль, причем противоположный берег принадлежит китайцам. Ни перед чем ни постоят англичане. А “Азов” свободно прошел там, где они говорят, что Боже упаси, проходить с углублением 26 фт” (А. Беломор, с. 51–52).