Олег Смыслов - Плен. Жизнь и смерть в немецких лагерях

В штабном блиндаже нас встретил мужчина высокого роста, худощавый, в очках с темной оправой на морщинистом лице. Это и был Власов. Посидели с ним два часа. На истрепанной карте с синими и красными пометками овалами и стрелами он показал путь, который прошла армия от знаменитой Красной Поляны, чуть ли не окраины Москвы, откуда немцы могли уже обстреливать из тяжелых пушек центр города. Рывок большой, быстрый совершила армия. Но сейчас наступление приостановлено.

Втроем на крестьянских санях через оголенный, расщепленный и казавшийся мертвым лес поехали в дивизию, оттуда в полк. Здесь идут бои местного значения: то берут какую-то безымянную высотку, то отдают, ночью ее снова будут атаковать. Очевидно, на многое рассчитывать не приходится.

Видели мы Власова в общении с бойцами на “передке” и в тылу, с прибывшим пополнением. Говорил он много, грубовато острил, сыпал прибаутками. При всем том часто оглядывался на нас, проверяя, какое производит впечатление. “Артист!” — подумал я. Ну что же, пришли мы к выводу: каждый ведет себя в соответствии с натурой, грех не самый большой.

Возвратились мы на КП армии вечером. Власов завел нас в свою избу. До позднего вечера мы беседовали с ним, потом, оставив Кривицкого здесь ночевать, ушли в штабной блиндаж. Ночью немцы открыли такой сильный артиллерийский огонь, что хаты ходуном ходили. И вот Власов звонит к себе в избу, будит Кривицкого и спрашивает:

— Вы что делаете?

— Сплю, — отвечает тот.

— Спите! И не беспокойтесь, я сейчас прикажу открыть контрбатарейную стрельбу…

Вот, подумали мы, какое внимание нашему брату-газетчику!..

Вспоминаю, что Власов то и дело употреблял имя Суворова к месту и не к месту. От этого тоже веяло театром, позерством.

Кстати, это заметили не только мы. Но могли ли мы подумать о худшем?»

Через неделю в 20-ю армию поехал писатель Илья Эренбург. Пробыл там двое суток. Встречался с Власовым. Впечатления совпали.

Еще один штрих к портрету Власова — это его письма, которые были изъяты чекистами.

«Поражает поразительная для офицера высокого ранга неграмотность, Власов писал со множеством грамматических и орфографических ошибок», — замечает Леонид Млечин.

Илья Григорьевич Эренбург на фронт выехал 5 марта 1942 года по Волоколамскому шоссе. Сидя в машине, он впервые увидел развалины Истры и Ново-Иерусалимского монастыря. Проехав через Волоколамск, он остановился возле Лудиной горы. Там, в избе, где размещался командный пункт 20-й армии, он впервые встретился с Власовым.

Позднее Эренбург вспоминал: «Он меня изумил прежде всего ростом — метр девяносто, потом манерой разговаривать с бойцами — говорил он образно, порой нарочито грубо и вместе с тем сердечно. У меня было двойное чувство: я любовался, и меня в то же время коробило — было что-то актерское в оборотах речи, интонациях, жестах.

Вечером, когда Власов начал длинную беседу со мной, я понял истоки его поведения: часа два он говорил о Суворове, и в моей записной книжке среди другого я отметил: “Говорит о Суворове, как о человеке, с которым прожил годы…”»

Ровно через два дня, поздним вечером 8 марта 1942 года генерал Власов переступил порог кабинета Сталина. Это была та самая, вторая встреча с вождем. В этот раз его вызвали по случаю назначения на Волховский фронт заместителем командующего. Дела там шли неважно.

А 10 марта Андрей Андреевич вылетел на «Дугласе» из Москвы в Малую Вишеру.

Приезд генерала Власова на Волховский фронт весьма красочно описал в своем дневнике корреспондент газеты К. Токарев: «Генерал Власов, громадный, похожий на вздыбленного медведя, в окулярах на широком носу, со скуластым лицом “пещерюги” (так прозвали его солисты нашего ансамбля)…»

Было известно, что командующий фронтом К.А. Мерецков на совещании «пожаловался», что он не просил Власова к себе заместителем. Но Ставка настояла, прислав его для «применения опыта подмосковной победы». Отношения командующего со своим новым заместителем явно не сложились. Это были совершенно разные фигуры.

Вот что напишет о Власове Мерецков: «На этом же самолете на должность заместителя командующего войсками Волховского фронта прилетел генерал-лейтенант А.А. Власов. Его прислала Ставка… А пока скажу лишь, как он вел себя в течение тех полутора месяцев, когда являлся моим заместителем. По-видимому, Власов знал о своем предстоящем назначении. Этот авантюрист, начисто лишенный совести и чести, и не думал об улучшении дел на фронте. С недоумением наблюдал я за своим заместителем, отмалчивавшимся на совещаниях и не проявлявшим никакой инициативы. Мои распоряжения Власов выполнял очень вяло. Во мне росли раздражение и недовольство. В чем дело, мне тогда не было известно. Но создалось впечатление, что Власова тяготит должность заместителя командующего фронтом, лишенная ясно очерченного круга обязанностей, что он хочет получить “более осязаемый пост”».

Тогда-то Андрея Андреевича назначили тактическим советником (консультантом) 2-й ударной армии. Ему дали возможность и проявить себя, и наконец-то заняться делом.

В начале апреля Власов работает во главе комиссии фронта в этом объединении. Трое суток члены комиссии беседуют с командирами, политработниками и бойцами. 8 апреля он подписывает акт, после которого командующий армией Клыков скажет свое пророческое слово: «Все».

Пятидесятичетырехлетний генерал Николай Кузьмич Клыков принял 2-ю в ночь на 10 января 1942 года. К середине апреля в условиях крайнего напряжения на самом тяжелом участке фронта командарм серьезно заболел. Его отправили в тыл. Соответственно, встал вопрос о новом командующем на время болезни Клыкова. И вот тут-то Мерецков, что называется, «подсобил».

Из записи переговоров по прямому проводу командующего Волховским фронтом с командованием 2-й ударной армии:

Член Военного совета Зуев: «На эту должность кандидатур у нас нет. Считаю необходимым доложить Вам о целесообразности назначения командующим армией генерал-лейтенанта Власова».

Власов: «Временное исполнение должности командующего армией необходимо возложить на начальника штаба армии полковника Виноградова».

Мерецков и Запорожец (Власову): «Считаем предложение Зуева правильным. Как вы, товарищ Власов, относитесь к этому предложению?»

Власов: «Думаю, судя по обстановке, что, видимо, придется подольше остаться в этой армии. А в отношении назначения на постоянную должность, то, если на это будет ваше распоряжение, я его, конечно, выполню».

Мерецков: «Хорошо, после нашего разговора последует приказ».

Так Власову «помогли» не вернуться в штаб фронта и показать себя на «привычной» и «хорошо освоенной» должности командующего армией, в командование которой он вступил 15 апреля, а с 20 апреля 1942 года Ставка своей директивой № 170282 «утвердила назначение заместителя командующего войсками Волховского фронта генерал-лейтенанта Власова командующим 2-й ударной армией по совместительству».