Олег Смыслов - Предатели и палачи

Что же касается идеологических позиций лидеров Белого дела, то, несмотря на намерения к сотрудничеству с Германией, высказывавшиеся отдельными политиками, военными, партийными и надпартийными структурами после окончания Первой мировой войны и смены власти в Германии в 1919 — 1920 годах, ни в одном официальном заявлении белых правительств и лидеров движения не декларировался отказ от “союзнических обязательств” перед странами Антанты (хотя политика этих стран в отношении России была крайне противоречивой и непоследовательной).

Можно отмстить и другие принципиальные отличия положений официальных документов КОПР от документов Белого движения. В “аграрном вопросе” “Манифест” предусматривал “безвозмездную передачу земли в частную собственность крестьян”. Подобного рода решения не принимались даже в рамках наиболее радикальной “земельной реформы” Правительства Юга России генерала П.Н. Врангеля в 1920 году. За землю, закрепляемую крестьянам в собственность, предполагалась уплата, хотя и незначительного, выкупа в форме “пятикратного среднего за последние десять лет урожая” зерновых в Таврии. Подобного рода проекты “безвозмездного наделения” были характерны именно для программ эсеров и социал-демократов, идейно-политическое сходство с которыми фактически декларировалось КОПР.

И еще одно важное отличие. Во всех без исключения программных заявлениях Белого дела содержались упоминания о значительной роли Русской Православной Церкви. Связь Церкви, власти и общества предполагалась не в форме возврата к “синодальному периоду”, когда Церковь являлась одним из элементов государственной системы, а в форме сотрудничества с Церковью и деятельной сё поддержки со стороны государства. Показательно завершение политического курса Белого дела в России актом благословения Церковью деяний Приамурского Земского Собора в 1922 году, предрешавшего восстановление на Российском Престоле династии Романовых. В “Манифесте” же КОНР нет ни слова о роли Русской Православной Церкви в будущей, освобожденной от большевизма, России. Упоминание в “Манифесте” о “религиозных свободах” употреблялось лишь в контексте предложения о “введении действительной свободы религии, совести, слова, собраний, печати”» {169} 169 Генерал Скобелев. Военно-историческая серия «Белые воины». М., 2011. .

В общем, как точно констатируют авторы статьи, единственным общим положением в программе Белого движения и планах КОНР была непримиримая «борьба с большевизмом».

По вернемся ненадолго в тот ноябрьский день 1944 года. После заседания министр Богемии и Моравии во дворце Черни дал торжественный банкет на шестьдесят человек. Для рядовых членов КОПРа вечер устроили в Пражском автомобильном клубе, который очень быстро превратился в банальную пьянку.

Пражское торжество было продолжено в Берлинском доме Европы. 18 ноября там состоялся торжественный вечер по случаю создания КОНР. Зал, вмещавший около полутора тысяч человек, был заполнен почти исключительно русскими. Духовенство заняло первые ряды. Вместе с ними расположились военнопленные, доставленные прямо из лагерей.

В этот день Власов ещё раз зачитал манифест.

Произнёс пламенную речь и протоиерей Александр Киселёв. В частности, священник сказал: «Вы, глубокочтимый генерал Андрей Андреевич, вы, члены Комитета спасения народов России, и мы все, рядовые работники своего великого и многострадального народа, станем единодушно и смело на святое дело спасения отчизны. Не гордо, потому что “Бог гордым противится, а смиренным даст благодать”, но мужественно и смело, потому что “не в силе Бог, а в правде”. Помните, как говорил отец былинного богатыря Ильи Муромца в своём наставлении сыну — “на добрые дела благословение дам, а на плохие дела благословения нет”» {170} 170 Смыслов О.С. Там же. .

Вряд ли А. Киселёв понимал, как и многие другие присутствующие в зале, что КОНР — это мертворождённое дитя. Фикция «Комитета Власова» вполне подтверждается дальнейшими событиями, о которых писал Ф.П. Богатырчук:

«Когда я в один из следующих дней пришёл к Закутному, то он меня сразу огорошил сообщением, что он только что от Власова и от него узнал приятную — вернее сказать, навязываемую нам — схему рабочих взаимоотношений с немцами. Оказывается, все наши распоряжения и решения только тогда имеют законную силу, когда они одобрены соответствующими немецкими комиссарами… Все управления и сколько-либо крупные учреждения имели своих эсэсовцев, которым мы должны были представить наши планы. Комиссары связывались с соответствующими учреждениями и после консультации с ними говорили нам, приемлемо ли наше постановление или предложение либо нет» {171} 171 Мемуары «власовцев». Там же. .

В своём труде Е. Андреева дополняет историческую картинку КОНР такими деталями:

«Документация о дискуссиях в КОПР и деятельности его различных секций и подкомиссий для потомства не сохранилась. Поспешность, с которой русские старались привести организацию в состояние действия, беспорядок, царивший в последние месяцы войны, бомбардировки союзников — всё это не способствовало сохранности документов; протоколы же заседаний КОНР и списки лиц, участвовавших в них, были намерено уничтожены власовской канцелярией перед эвакуацией КОНР из Берлина, чтобы эта информация не попала в советские руки.

КОНР должен был представлять различные слои советского общества и национальности СССР. Из тридцати семи действительных членов, подписавших манифест, тринадцать человек были членами Красной Армии, девять — советскими университетскими преподавателями, семеро представляли старую эмиграцию, была одна крестьянка; среди остальных членов было двое заводских рабочих. По линии представительства национальностей СССР в КОНР, кроме русских, входили украинцы, белорусы, казаки и представители народов Кавказа и Туркестана. После пражского съезда КОНР разросся до 102 членов, но полного списка имён не сохранилось. Хотя назначение в члены КОНР теоретически было чисто внутренним делом «власовской акции», фактически необходимо было получить согласие немецких властей. Предполагалось, что полный состав Комитета будет встречаться ежемесячно для утверждения различных решений, принятых его подкомиссиями. После первоначальной встречи в Праге и подобной же церемонии обнародования манифеста в Берлине 18 ноября, второе заседание КОНР состоялось 17 декабря 1944 года, а третье и последнее имело место 27 февраля 1945 года в “Ричмонд Отель” в Карловых Варах в Чехословакии, после эвакуации КОНР из Берлина. В марте и апреле полный состав КОНР не заседал, состоялось только собрание президиума, на котором обсуждались, главным образом, трудности вооружения и расположения частей КОНР» {172} 172 Андреева Е. Там же. .