Олег Смыслов - Предатели и палачи

Гражданка Австрии Эмилия Коханек работала переводчицей в комендатуре советских оккупационных войск в Австрии. Молодая, изысканная, утончённая иностранка с первого взгляда покорила сердце советского офицера крестьянского происхождения. Собственно, ничего удивительного в этом нет — Попов слишком мало служил в разведке, чтобы вопреки её законам и предостережениям не увлечься за границей весьма обворожительной женщиной. Тем более что в годы войны он не гнил в окопах и не ходил в атаки. Его военная специальность предполагала иное отношение к защите Отечества: «Кому война, а кому и мать родна!»

Однако не на шутку увлёкшийся красоткой Эмилией офицер ГРУ вскоре понимает, что любовные встречи, посещение ресторанов, съём гостиниц, подарки — всё это не так безобидно и красочно, как могло показаться на первый взгляд. Деньги становятся самой главной проблемой Попова, у которого, кстати сказать, в Калинине проживала семья: жена и двое детей. И если поначалу его расходы были более или менее терпимыми, то, как это обычно бывает, неожиданная беременность Коханек ставит Попова в финансовый тупик, который ему приходится решать только с предложением сотрудничества ЦРУ.

К слову сказать, в Австрию Попов был направлен в 1951 г., как стажер легальной венской резидентуры ГРУ. Работая против Югославии, он занимался вербовкой агентуры. Но, как пишет И.Ю. Коротченко, «в 1955 г. советские оккупационные войска покинули Австрию. Вместе с ними в Советский Союз возвратился и Петр Попов. Надобность его использования в Вене отпала — после нормализации отношений Москвы и Белграда была законсервирована венская группа югославской агентуры, которой руководил Попов. На последней встрече со своим оператором в Вене он высказал намерение продолжить в будущем своё сотрудничество с ЦРУ…

В ГРУ Попов получил новое назначение — в город Шверин (ГДР), в один из опорных пунктов Разведывательного управления ГСВГ, куда он приезжает в сентябре 1955 г. Учитывая краткосрочное пребывание в Москве (менее двух недель), предупредить американцев о своём новом месте службы Попов не сумел. Поэтому три месяца он оставался без связи. 10 января 1956 г. Попов обратился к одному из членов военной миссии Великобритании и попросил передать письмо для американцев. Тот выполняет просьбу русского подполковника, передав документ представителям МИ-6, а они, в свою очередь, проинформировали об этом коллег из Лэнгли. Таким образом, контакт с ЦРУ был восстановлен».

Ответ не заставил себя долго ждать. В письме, оказавшемся под дверью квартиры советского офицера, говорилось:

«Здравствуй, дорогой Макс!

Привет от Гроссмана. Жду тебя в Берлине. Здесь есть все возможности так же хорошо провести время, как и в Вене. Письмо посылаю со своим человеком, с которым ты должен завтра встретиться в 8 часов вечера около фотовитрины, возле Дома культуры им. Горького в Шверине, и передать ему письмо».

Как утверждают авторы книги «Империя ГРУ», «связь с Поповым в Шверине была установлена с помощью немки по имени Инга, а в дальнейшем поддерживалась агентом ЦРУ Радтке. На следствии 75-летний Радгке говорил, что их встречи происходили всегда через четыре недели. На каждой из них Радаке получал от Попова пакет для Кайзвальтера и передавал Попову письмо и конверт с деньгами».

С апреля 1957 г. руководством ГРУ Попов был переведён в Карлехорст (предместье Берлина), где ему доверили работу с нелегальными разведчиками СССР в других странах. Сотрудничество же с ЦРУ продолжалось.

«Пока Попов находился в Шверине, он, несмотря на все старания, не мог лично встретиться с Кайзвальтером, — уточняют А.И. Колпакиди и Д.П. Прохоров. — Эта возможность предоставилась ему в 1957 году, когда он был переведен на работу в Восточный Берлин. Их встречи происходили в Западном Берлине на конспиративной квартире, причём Кайзвальтер изменил фамилию, под которой работал, с Гроссман на Шарнхорст.

— В Берлине, — рассказывал Попов на следствии, — Гроссман взялся за меня основательнее. Он интересовался буквально каждым моим шагом. Например, после возвращения из отпуска, который я проводил в Советском Союзе, Гроссман потребовал наиподробнейшего отчёта о том, как я провёл отпуск, где был, с кем встречался, требовал, чтобы я говорил о мельчайших деталях. На каждую встречу он приходил с заранее подготовленным вопросником и во время беседы ставил мне конкретные задания по сбору информации.

Временное прекращение связи с Поповым после его отзыва из Вены встревожило ЦРУ. Чтобы подстраховаться от подобных неожиданностей, были отработаны условия контактов с Поповым на тот случай, если его отзовут из Берлина. Он был снабжён средствами тайнописи, шифровальными и дешифровальными блокнотами, радиопланом, подробной инструкцией пользования шифрами и адресами, по которым он мог известить ЦРУ из СССР о своём положении. Для приёма радиосигналов Попову выдали приёмник, и на одной из встреч с Кайзвальтером он прослушал магнитофонную запись сигналов, которые он должен был принимать, находясь в СССР. В инструкции, врученной Попову, говорилось:

“План на тот случай, если Вы останетесь в Москве. Пишите тайнописью по адресу: Семья В. Краббе, Шильдов, ул. Франца Шмидта, 28. Отправитель Герхард Шмидт. В этом письме сообщите все данные о Вашем положении и дальнейшие планы, а также когда Вы будете готовы принимать наши радиопередачи. Радиоилан следующий. Передачи будут по первым и третьим субботам каждого месяца. Время передачи и волна указаны в таблице…”

Помимо этого весной 19S8 года Кайзвальтер познакомил Попова с его возможным связником в Москве — атташе посольства США в СССР и сотрудником ЦРУ Расселом Августом Ланжелли, специально вызванным по этому случаю в Берлин, и получившим псевдоним “Даниил”. В то же время Кайзвальтер заверил Попова, что он всегда может уехать в США, где будет обеспечен всем необходимым».

Как известно, кто платит деньги, тот заказывает музыку. Попов, сам того не подозревая, попал в такую зависимость от ЦРУ, которая его стала тяготить, но обратного пути у него уже не было…

В первый раз Попова подвела переписка с любовницей Эмилией Коханек, которую он так и не мог позабыть. КГБ СССР напрямую заинтересовался ей в ноябре 1958 г. По мере чекистской разработки пребывание Попова в ГДР становилось чрезвычайно опасным, и 24 ноября, после последней встречи с Кайзвальтером, подполковника ГРУ отозвали в Москву. Именно там дело оперативной разработки офицера ГРУ получило кодовое наименование «Бумеранг», а его фигурант подполковник Попов — псевдоним «Иуда».

Во второй раз Попова подвёл Рассел Лэнжелли, как, впрочем, и себя самого. В своей статье «Операция “Бумеранг”» Н. Щербаков весьма достоверно рассказывает об этом эпизоде: