Олег Смыслов - Предатели и палачи

Операция проводилась рано утром, но видимость была достаточная для того, чтобы уничтожить жертвы и не повредить своих. Лично я находился при этой операции вблизи места казни. В мою обязанность входило не допустить побегов лиц, доставленных на расстрел. Во время операции в нашу сторону прорвалась женщина, которая просила её не убивать, мне тогда показалось, что это была разведчица Анохина, которую я допрашивал вместе с Каргелем. Каргель выстрелил в эту женщину из пистолета и она упала в шахту. Также от места казни в нашу сторону прорвались двое мужчин, по которым я выстрелил целую обойму (8 патронов). Эти мужчины тоже упали в шахту. Сколько пуль попало после моих выстрелов в этих мужчин, я уточнить не могу. Стрелял я в этих мужчин по приказу Каргеля. В этих мужчин возможно стреляли одновременно со мной Каргель и его помощник Шгумпф. В своих собственноручных показаниях, говоря об участии в операции но расстрелу советских граждан на шахте Калиновке, я ошибочно указал, что тогда было расстреляно 40 человек, тогда как в этой операции было уничтожено не менее ста человек. В тех же собственноручных показаниях я не указал, что произвёл 8 выстрелов в двух мужчин, прорвавшихся в нашу сторону.

Вопрос: В распоряжении следствия имеются материалы, из которых видно, что, находясь на службе в ГФП-721, Вы в период марта 1943 года неоднократно выезжали на расстрелы советских граждан в г. Сталино. Расскажите об этом.

Ответ: Будучи на службе в ГФП-721 в гор. Сталино, я в марте 1943 года ни одного раза не выезжал на расстрелы советских граждан. Об этом мною были даны подробные показания следствию ранее, я на этих показаниях настаиваю в настоящее время.

Вопрос: Уточните, когда и в каком населённом пункте Вы в составе команды Лёбаха участвовали в расстреле 8 — 10 человек советских граждан, о чём Вами были даны собственноручные показания от 10 октября 1975 года?

Ответ: Как я вспомнил сейчас, осенью 1943 года, в конце октября или же в начале ноября, в пути следования из гор. Апостолово на Никополь, точное место указать не могу, но это было ближе к Никополю, команда Лебаха, в составе которой я находился в одном из оврагов, а не у канавы, как я показывал ранее, расстреляла около 10 человек мужчин. В этом случае я произвёл два выстрела в спины двум мужчинам, не известным мне по фамилиям. Перед этим Лёбах по 10 мужчинам выстрелил из автомата и которые были не убиты, а ранены, он приказал их добить. В частности, по приказанию Лебаха я выстрелил по двум уже раненым им мужчинам из пистолета в спины. Мои показания с моих слов записаны правильно и мною прочитаны, поправок и замечаний нет.

Допросил: НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛЕНИЯ СЛЕДОТДЕЛА УКГБ ПРИ СМ СССР ПО ГОРОДУ МОСКВЕ И МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ Капитан Хромов».

Неопровержимым фактом «особых заслуг» Юхновского было выявлено его награждение немецкой медалью «За заслуги». К слову сказать, он стал единственным кавалером этой награды из всего персонала пособников, состоящих на службе в ГФП-721.

Эта медаль была учреждена 14 июля 1942 г. для награждения военнослужащих из восточных народов. Правом награждения обладали имперский министр оккупированных восточных территорий и генерал-инспектор Восточных войск вермахта. О многом говорит и тот факт, что по значимости награда приравнивалась к Железному кресту и Кресту за военные заслуги.

В 1943 г. Юхновский, опять-таки «за отличную службу» фашистам, был премирован поездкой в Третий рейх.

Нашлись и другие документы, изобличающие Юхновского:

«Предварительное удостоверение

Юхновский Александр имеет право до выдачи официального удостоверения на ношение пистолета № 4280057 Фельдполицайкомиссар Кернер».

«Охранная грамота

Для Юхновского Александра, по профессии — сотрудника вспомогательной полиции.

Владелец этой охранной грамоты находится под особым немецким покровительством. Все меры, направленные каким-либо из немецких учреждений против его собственности, неприкосновенности или жизни, должны быть согласованны с генеральным комиссаром ГФП.

Настоящим также Юхновский Александр освобождается от разного рода особых сборов и обязанностей, квартирной повинности и разного рода реквизиций, а также от физических работ вне его ведомства или места его службы. Владелец охранной грамоты пользуется помощью и поддержкой немецких военных соединений и учреждений, предоставляемых ему по его желанию и в полном объёме.

Фельдполицайкомиссар Керпер».

С каждым новым допросом Юхновскому всё труднее и труднее было выглядеть простым исполнителем в роли всего-то переводчика. Как уточняет В. Станкович, «очень быстро выяснились довольно-таки странные обстоятельства. Например, что юный Юхновский быстро завоевал авторитет у немцев, был зачислен на все виды довольствия и получил пистолет, при этом не имея никакого звания и числясь всего-навсего переводчиком. “Припёртый к стенке” Мироненко признаётся, что ему “приходилось” на допросах “избивать арестованных резиновой дубинкой”.

Свидетель Хмиль — простой человек, задержанный в ходе облавы, вспоминал: “Я просил Сашу, чтобы он меня не бил, говорил, что ни в чём не виноват, даже вставал перед ним на колени, но он был неумолим… Переводчик Саша… допрашивал меня и избивал с азартом и инициативой”.

Другие свидетели говорят примерно это же. “Алекс избивал резиновым шлангом сбежавшего из лагеря и пойманного в облаве пленного, ломал ему пальцы…” “На моих глазах Юхновский расстрелял какую-то девушку. Ей было лет семнадцать. За что — не сказал”. “Летом он избил какую-то женщину до бессознательного состояния. Потом её выбросили во двор, потом увезли…”»

Из протокола допроса свидетельницы Борисовой Н.П.: «В период весны и лета 1943 года в гор. Сталино мне несколько раз приходилось видеть, как Юхновский, будучи вооружённым пистолетом, из грузовой машины брал арестованных и сопровождал их в комнату допросов, находящуюся на первом этаже здания, которое занимала 721 группа ГФП. Когда он их брал с машины, то они имели нормальный вид и даже были не связаны. Юхновский арестованным кричал, чтобы они шли быстрее, при этом ударами руки подталкивал в спину. Как и вместе с кем из немецких следователей допрашивал Юхновский советских людей, я не знаю, так как на допросах не присутствовала, но мне неоднократно приходилось слышать крики мужчин и женщин, которые допрашивались с его участием. Я так же видела в период весны и лета 1943 года (точные даты не помню), как Юхновский выводил из комнаты допросов избитых и окровавленных трёх мужчин в возрасте около 30 лет, руки у которых были заломлены назад и связаны верёвками. Мужчины шли и стонали. Куда их вёл Юхновский, я не знаю, но думаю, что на машину для отправки в тюрьму. Фамилий этих мужчин я не знаю, и мне не известно, за что они были арестованы. Я также в указанный выше период видела, как Юхновский из комнаты допросов выводил во двор на машину двух молодых женщин, лица у которых были окровавлены, а руки заломлены назад и связаны верёвками. Выводил он их не сразу, а по одной. Ни фамилий, ни имён этих женщин я не знаю. Мне несколько раз приходилось производить уборку, где с участием Юхновского в комнате допросов истязали советских людей. В этой комнате на полу и стенах было много кровяных пятен. Хочу сказать, что мне как уборщице ГФП-721 приходилось по своим делам проходить но коридорам здания ГФП и то, что я показала о сопровождении Юхновским арестованных советских граждан, видела сама лично. О его выездах на расстрелы советских людей я знаю со слов б. кавалера Сидоренко Аркадия. О том, как Юхновский внедрялся с целью предательства в антифашистские организации, я знаю с его слов. О преступной деятельности Юхновского в период его службы в ГФП-721 должны хорошо знать Сидоренко Аркадий, Лурга Леонид и выше мною названный Арнольд. Юхновский, как сотрудник ГФП-721, не всё время находился в гор. Сталино, он вместе с Сидоренко и Лургой выезжал в г. Таганрог, где проводились карательные операции против партизан. Об этом мне говорил Сидоренко. Да я и сама видела, как вместе с ним в Таганрог собирался…»