Олег Смыслов - Расстрелять перед строем…

1. Плохой учет людей. В ряде подразделений не было даже списков личного состава, командиры не знали многих бойцов по фамилиям, что делало невозможным розыск бежавших.

2. Слабое наблюдение за подчиненными со стороны командиров, особенно младшего начальствующего состава. Это приводило, в частности, к отставаниям от эшелонов и походных колонн.

3. Недочеты в воспитательной работе, в частности, слабая популяризация приговоров Военных Трибуналов по делам о дезертирах».

Коснулся прокурор СССР и причин побегов с поля боя: «Побеги с ноля боя совершаются в подавляющем количестве случаев из трусости и желания спасти собственную шкуру. Чаще всего побеги с поля боя имели место в частях, только что прибывших на фронт и еще не обстрелянных. Отрицательно сказывалось укомплектование на фронте целых подразделений из только что прибывшего пополнения. В первые месяцы войны наблюдались случаи массовых побегов с ноля боя вследствие проявления паники и трусости со стороны некоторых командиров. Отдельные случаи такого порядка имеют место и в настоящее время». А также многочисленных случаев членовредительства: «В декабре наблюдается большой рост осужденных за членовредительство. Это объясняется усилением борьбы и более умелым разоблачением членовредителей, но несомненно и то, что количество членовредителей возросло. Проведенные мероприятия по борьбе с дезертирством создали в массе мнение, что дезертирство безнаказанно не пройдет, поэтому малоустойчивые элементы стараются уклониться от участия в боях под видом ранения в бою. Членовредители прибегают, в основном, к самострелу. При этом характерно, что все возрастающее количество членовредителей прибегают к ухищренным способам самострела без признаков близкого выстрела, что, естественно, затрудняет их разоблачение. В частности, отмечены случаи членовредительства по взаимному сговору»

Среда иных преступлений Прокурор СССР особо подчеркнул «факты самочинных и ничем не вызванных расправ над подчиненными под видом борьбы с трусами, паникерами и изменниками»: «Несмотря на требование приказа Наркома Обороны (о недопустимости подмены воспитательной работы репрессиями) и осуждение значительного количества лиц начсостава за самочинные расправы, количество преступлений этого рода довольно большое. Только за декабрь 1941 г., но далеко не полным данным, органами военной прокуратуры зафиксировано 28 случаев самочинных и ничем не вызывавшихся расстрелов подчиненных со стороны командиров. Часть этих преступлений совершена на почве пьянства».

В заключение Бочков поведал о действии отсрочки исполнения приговора до окончания военных действий, того самого примечания 2 к статье 28, благодаря которому можно было сохранить обвиняемых для фронта и Победы:

«…из числа осужденных к расстрелу Военной Коллегией Верховного Суда СССР и Комиссией по судебным делам приговоры к высшей мере наказания заменены лишением свободы в отношении 7057 чел., из них к 4502 применена отсрочка исполнения приговора до окончания военных действий. Таким образом, общее количество осужденных военнослужащих, возвращенных в армию с отсроченными приговорами, составляет 41 980 чел. Наблюдение за осужденными в частях показало, что практика отсрочки исполнения приговора в целом себя оправдывает. Значительное количество лиц, направленных после осуждения на фронт, отлично вели себя в боевой обстановке, многие из них отличились в боях против фашистских оккупантов, а некоторые даже были удостоены правительственных наград.

Следует, однако, отметить, что командование и политорганы не вели учета осужденных с направлением на фронт, не осуществляли должного наблюдения за ними и не принимали своевременно мер к освобождению от наказания тех, кто честно несет службу. По представлению Военной Прокуратуры начальником Главного Политуправления Красной Армии соответствующие указания политорганам даны».

Как пишет Е. Жирнов, через два месяца Прокурора СССР в применении отсрочки исполнения приговора до окончания военных действий поддержали нарком юстиции Н. Рычков и председатель Верховного суда СССР И. Голяков.

«Предложение поддержал заместитель председателя ГКО Вячеслав Молотов, а вслед за тем на докладе Рычкова и Голякова появилась пометка “Решено ГКО”. Казалось бы, после принятия такого решения эра расстрелов и непропорционально суровых наказаний для бойцов и командиров РККА должна была завершиться. Но то, что сочли приемлемым после победы под Москвой, показалось непригодным в дни летних поражений 1942 года. И в знаменитом приказе наркома обороны № 227 от 28 июля 1942 года вновь говорилось: “Паникеры и трусы должны истребляться на месте”.

Собственно, ничего странного в этом не было. Как обычно, целесообразность ставилась гораздо выше законности», — констатирует Е. Жирнов.

Из книги «История военных судов России» Н.А. Петухова можно узнать, что применение смертной казни неуклонно сокращалось во время войны. Как он угочняет, «в общей сложности в 16 раз». Далее автор приводит такие цифры:

«Во втором полугодии 1941 г. — 33,8%;

в первом полугодии 1942 года — 21%;

во втором полугодии 1942 г. — 18, 3%;

в 1943—1944 гг. — 7—8%;

в первом полугодии 1945 г. — 5,1%».

Более ясная картина деятельности военных трибуналов в годы войны показана в статье М.Р. Чарыева «Деятельность Военных трибуналов во время Великой Отечественной войны. 1941—1945 гг.».

Например, но его данным, в 1941 году были всего осуждены — 216 142 человека, в т.ч. за контрреволюционные преступления — 28 732, за воинские преступления — 117 425, за общеуголовные преступления — 69 985.

В 1942 г. всего — 685 562, в т.ч. за контрреволюционные преступления — 112973, за воинские преступления — 299 254; за общеуголовные преступления — 274 335.

В 1943 г. всего — 727 207, в т.ч. за контрреволюционные преступления — 95 802, за воинские преступления — 218 022, за общеуголовные преступления 413 383.

В 1944 г. всего — 543 745, в т.ч. за контрреволюционные преступления — 99 425, за воинские преступления — 88 432, за общеуголовные преступления — 355 888.

В 1945 г. всего — 357007, в т.ч. за контрреволюционные преступления — 135 056, за воинские преступления — 69 059, за общеуголовные преступления —152 892.

Л всего за годы войны — 2 530 663, в т.ч. за контрреволюционные преступления — 471 988, за воинские преступления — 792 192, за общеуголовные преступления — 1 266 483.

То есть за контрреволюционные преступления были репрессированы 18,6%, за воинские нрестунления — 31,4% и 50% за общеуголовные преступления.

К этим страшным цифрам М.Р. Чарыев добавляет еще две: «за четыре года войны к высшей мере наказания было приговорено 8,9% от числа осужденных» и «в 1941—1945 гг. каждый пятый человек был осужден по контрреволюционной статье».