Никита Кузнецов - Слава и трагедия балтийского линкора

6 апреля 1909 г. Янкович был зачислен в 1-й Балтийский флотский экипаж, 17 апреля назначен в 4-й дивизион 1-й минной дивизии на эскадренный миноносец «Летучий». 20 августа переведен на линейный корабль «Слава». 29 октября командирован в распоряжение штаба Кронштадского порта для обучения новобранцев. С 2 ноября 1909 г. по 23 марта 1910 г. занимался обучением новобранцев, затем вновь вернулся па линкор «Слава». 23 августа 1911 г. назначен исполняющим должность ревизора корабля. 27 августа утвержден в должности командира 3-й роты. В период службы на «Славе» в 1909—1912 гг. исполнял обязанности вахтенного офицера, вахтенного начальника, младшего и старшего штурмана, ротного командира и ревизора. С июля 1912 г. по июль 1913 г. — командир посыльного судна (бывшего миноносца) № 119. 6 декабря 1912 г. Янкович был произведен в лейтенанты. С июля 1913 г. по август 1914 г. — флаг-офицер штаба Балтийского флота.

В этой должности Янковичу довелось принять участие в становлении радиоразведки Российского флота. В ночь с 12 на 13 августа 1914 г. в условиях сильного тумана германский крейсер «Магдебург» выскочил на камни у острова Оденсхольм (Осмуссаар) в устье Финского залива. Попытки сняться с камней самостоятельно успехом не увенчались. В итоге командир корабля решил взорвать крейсер, а личный состав пересадить на борт миноносца V-26. Последнее намерение осуществить не удалось, миноносец из-за сильного тумана ушел. «Магдебург», на котором успели взорвать носовые погреба, был захвачен русскими моряками. Об этих событиях В.Н. Янкович рассказал в воспоминаниях, опубликованных в 1961 г.:

«Когда видимость улучшилась, стало ясно, что немцы бросили крейсер. “Лейтенант Бураков” подошел к “Магдебургу “. На нем оставались командир и два матроса. Около 50 человек команды оказались на острове и в шлюпке. Их взяли в плен.

С “Магдебурга“ было перенесено на миноносец “Лейтенант Бураков “много узелков и чемоданчиков с личными вещами команды крейсера. В них были найдены записные книжки и дневники. В одном из узелков обнаружили сигнальную книгу. О находке передали по семафору на крейсер “Рюрик”, который в это время также подошел к Оденсхольму.

С “Рюрика” для осмотра “Магдебурга” на эскадренном миноносце “Пограничник” отправился начальник штаба флота с несколькими офицерами, в числе которых был и я, тогда флаг-офицер штаба. При осмотре радиорубки мною была замечена под столом картонная папка, в которой оказался лист бумаги с карандашными записями. Записи могли представлять интерес, и я взял папку с собой. Ничтожный листок бумаги оказался очень ценным документом.

По возвращении “Рюрика “ на Ревельский рейд начальник штаба приказал мне, как хорошо владевшему немецким языком, ознакомиться с поступившими материалами и о результатах доложить. Приступив к работе, я обратил внимание на то, что авторы большинства дневников и записных книжек особо останавливались на событиях 17 августа [по “новому” стилю. — Н.К.].

В этот день (17 августа 1914 года) бригада русских крейсеров в составе: “Громовой”, “Адмирал Макаров”, “Паллада” и “Баян “, под командой контр-адмирала Коломейцева находилась в дозоре на меридиане маяка Пакерорт. Около 15 часов наши наблюдатели заметили дымы к западу от маяка Тахкона. Бригада пошла в этом направлении и вскоре обнаружила два германских крейсера, которые шли на сближение с русскими крейсерами. Флагманский штурман Сакеллари высказал предположение, что противник намерен навести бригаду на свое минное заграждение.

Адмирал Коломейцев согласился со своим штурманом и приказал бригаде повернуть обратно на восток.

Сопоставляя записи, удалось выяснить, что крейсера “Аугсбург”, “Магдебург” и три миноносца имели назначение конвоировать к устью Финского залива заградитель “Дейчланд “ с 800 минами заграждения. Крейсера шли впереди, а на некотором расстоянии от них заградитель с миноносцами. Когда немцы уже подходили к намеченному месту постановки заграждения, они увидели, что навстречу им идет более сильная по вооружению бригада русских крейсеров. Немецкий адмирал на “Аугсбурге” приказал “Дейчланду” уходить полным ходом на запад, решив завязать бой с русскими кораблями, чтобы отвлечь их на себя, выиграть время и таким образом спасти заградитель. Немецкие крейсера всегда могли выйти из боя благодаря своему большому преимуществу в скорости хода. И когда наша бригада неожиданно для противника уклонилась от боя, напряженное состояние у немцев сменилось ликованием. “Дейчланд “ был немедленно возвращен, и германский адмирал донес своему командованию о благополучном завершении операции.

За уклонение от боя, при котором имелась возможность уничтожить немецкие крейсера либо, преследуя их с боем, настигнуть очень тихоходный “Дейчланд”, контр-адмирал Коломейцев и штурман Сакеллари были списаны с действующего флота [17] Н.Л. Сакеллари в 1915 — 1916 гг. командовал учебными судами «Астарта» и «Рогнеда», а Н.Н. Коломейцев в 1915 — 1917 гг. командовал Чудской военной флотилией. — Примеч. Н.К. .

Каковы же были координаты поставленного немцами минного заграждения? На этот вопрос ответ был получен после изучения листка, взятого мною в радиорубке. Вслед за обычными для всех радиограмм начальными обозначениями следовал текст из буквенных сочетаний. Это побудило меня обратиться к сигнальной книге. В расшифрованном совершенно секретном донесении противника сообщалось о том, что 17 августа во столько-то часов поставлено минное заграждение, и указывались точные его координаты в наших водах.

Штаб флота немедленно сообщил эти данные всем, кому надлежало. Наши тральщики проверили позицию заграждения, и в дальнейшем оно явилось первым звеном большой передовой минной позиции, постепенно создававшейся нами поперек Финского залива. В течение войны здесь нашли могилу многие корабли противника.

Обнаружение связи между немецкой радиограммой о постановке минного заграждения и сигнальной книгой имело важнейшие и далеко идущие последствия. Оно позволило русскому и союзному морскому командованию использовать в целях разведки перехватываемую радиопередачу противника. Организованная нами радиоразведка заключалась, во-первых, в приеме и раскрытии зашифрованных радиограмм противника и, во-вторых, в пеленговании нашими береговыми радиостанциями работающих немецких судовых радиостанций».

Еще одним последствием захвата неприятельских шифров стало учреждение 15 марта 1915 г. радиостанции особого назначения (РОН) в составе Южного района Службы связи Балтийского моря. Она была расположена на мысе Шпитгамн, ее задачей была расшифровка перехваченных радиограмм и доклад о них командованию. О ее создании Янкович писал: