Никита Кузнецов - Слава и трагедия балтийского линкора

Вечером того же дня старший офицер просил у командира его катер для нанесения визитов. Во время разговора капитан 1-го ранга Н.Н. Коломейцов задал вопрос: «А мадам Энгельгардт будут делать визит?», и, получив неизбежный отрицательный ответ, сказал: «Ну, смотрите!» [23] Там же. Л. 106.

13 апреля 1911 г. на стол морского министра И.К. Григоровича лепи расшифровать секретная телеграмма из Тулона от 11 апреля, явно выведшая его из состояния душевного равновесия:

«Для поддержания дисциплины и прекращения интриг среди офицеров и скрытого противодействия моим распоряжениям старший офицер и еще четыре должны быть списаны. Прошу разрешения списать на Океан. Рапорт почтою. Коломейцев».

За все годы службы Иван Константинович о таком даже не слышал — командир в загранплаваний просит списать пятерых офицеров! Его решение было «средним», половинчатым: «Старшего офицера списать по болезни, одного офицера передать на “Океан “, остальных списать в разное время на усмотрение командира. Дальнейшее списание не допускаю. И.К.Г. 13.IV». При этом начальник Главного морского штаба И.М. Яковлев недвусмысленно сообщил командиру «Славы» о недовольстве министра и запросил фамилии.

В тот же день от Коломейцова была получена вторая телеграмма на имя начальника ГМШ: «Подробный рапорт шесть листов сегодня послал. Леонтьев, Гебгард, Янкович, вероятно, Крафт» {20} 20 РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 1471. Л. 11. 2 Там же. Л. 12. . В тот же день дополнительной телеграммой Коломейцов счел нужным пояснить: «Неумение управлять кают-компанией, несоблюдение ст. 1114, скрытое противодействие мешают мне работать».

Во время всей этой телеграфной переписки на борту «Славы» царило понятное беспокойство. Командир никак не проявил своего отношения к вопросу о дуэли, не вынес никакого решения. Все ждали. В том, что командир, занимающий сторону ревизора, не допустит дуэли — практически не сомневались. Ожидали другого — что командир спишет кого-то из офицеров «с протестом», чем фактически поломает им карьеру. Ситуацию попробовали разрядить врачи: они сделали то, чего не могли строевые офицеры — написали письма с описанием ситуации своему медицинскому начальству. Конечно, письма ходили медленнее телеграмм, хотя сама по себе идея, возникшая от безысходности, сработала — медицинский инспектор Кронштадтского порта передал копию письма Е.В. Емельянова главному командиру порта вице-адмиралу Р.Н. Вирену, а тот уже 20 апреля переслал ее в Главный морской штаб. Мы не знаем, когда на стол министру лег рапорт Н.Н. Коломейцова от 12 апреля, но, вероятно, выписка из письма врача отстала от него не на много. 28 апреля Григорович пометил рапорт Вирена: «Хранить до прибытия “Славы”, когда произвести следствие…»

До следствия, однако, было еще далеко. Пока же командир «Славы» основную вину за произошедшее возложил на и. о. старшего офицера корабля старшего лейтенанта Михаила Ивановича Смирнова. С точки зрения Коломейцова, дело было так: прибыв на корабль, он сразу начал подтягивать дисциплину, чем вызвал недовольство офицеров и их обсуждение действий командира; после прибытия выписанного из России М.К. Энгельгардта члены кают-компании перенесли на него свое раздражение командиром, а, кроме того, своими высказываниями против командира провоцировали его на резкие заявления. Старший же офицер не смог навести порядок в кают-компании, прекратив обсуждения распоряжений Коломейцова, и в неверном свете информировал командира о событиях: «Между мной и кают-компанией стояла стена в лице старшего офицера». «Энгельгардт лично ни при чем, это козел отпущения. Интрига же идет с целью сломить упрямого командира, забрать его в руки и служить так, как нравится и приятно офицерам. Считаю необходимым списать и. д. старшего офицера старшего лейтенанта Смирнова, если как не зачинщика, то как попустителя, или же как офицера, который не может держать в руках кают-компанию» {21} 21 РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 1471. Л. 19. . Заканчивался рапорт Коломейцова примечательными словами: «Наружная, внешняя дисциплина подчеркивается офицерами, но за моей спиной идет интрига, и т.к. старший офицер заодно с кают-компанией, то считаю, что прежде всего следует удалить одного интригана, который, как строевой морской офицер, негоден на корабле, ибо морского дела не знает, команды боится и кают-компанию в руках держать не может или не хочет, т.к. это не кают-компания, а какая-то республика» {22} 22 Там же. Л. 20. .

В целом конфликт на «Славе» закончился сравнительно мирно. Списанный командиром старший офицер М.И. Смирнов 20 апреля уехал в Россию, вместо него временно был назначен командиром не очень-то им любимый старший минный офицер В.К. Леонтьев. 27 апреля прибыл назначенный на смену Смирнову бывший старший офицер линейного корабля «Пантелеймон» капитан 2-го ранга Б.И. Доливо-Добровольский. Показательно, что М.И. Смирнов приказом от 2 мая был назначен… и. д. старшего офицера «Пантелеймона». Такая вот рокировка без ущерба для карьеры офицера, конечно, в какой-то степени была «щелчком по носу» Н.Н. Коломейцову. Не исключено, что назначение состоялось после беседы с М.И. Смирновым в Главном морском штабе.

«Дуэльную историю» Н.Н. Коломейцов фактически «замял», не дав ей никакого формального решения в законном порядке, в чем главный военно-морской прокурор Н.Г. Матвеенко чуть позднее усмотрел «противозаконное бездействие власти» {23} 23 РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 4. Д. 1471. Л. 31 . Через несколько дней после памятной Пасхи командир пришел в кают-компанию обсудить ситуацию. В разговоре он получил от офицеров заверение, что бойкот Энгельгардта относился только лично к ревизору и не носил характера скрытой демонстрации недоброжелательности к командиру. Успокоившись в этом отношении, Коломейцов дал в Петербург телеграмму, в которой сообщал, что после списания старшего офицера и беседы с офицерами не видит необходимости в других списаниях. В написанном им 28 апреля рапорте он указал, что «не находит более препятствий на списание Энгельгардта, тем более, что лейтенант Галлер изъявил желание принять ревизорство» {24} 24 Там же. Л.25. . Николай Николаевич понимал, что существование рядом офицеров, которые, возможно, по решению Суда посредников вскоре сойдутся на дуэли — недопустимо. При этом он не уставал подчеркивать: «Однако списание Энгельгардта никоим образом не может иметь характера репрессивного. Это прекрасный офицер, трудолюбивый работник, аккуратный ревизор, но недостаточно выдержанный и резкий с товарищами, и при попустительстве лейтенанта Смирнова был доведен до вызова на дуэль», 3 мая (вот работала почта!) документ поступил в Главный морской штаб и в тот же день (!) был доложен морскому министру, который приказал немедленно списать Энгельгардта в Россию, передав дело на отзыв главному военно-морскому прокурору. В тот же день в Тулон ушла шифрованная телеграмма: «Министр приказал немедленно списать лейтенанта Энгельгардта и отправить его в Петербург» {25} 25 Там же. Л. 23. . 5 мая Михаил Константинович сошел на берег.