Илья Ульянов - 1812. Русская пехота в бою

Потери армии в этом неудачном бою оценить довольно сложно, но речь в любом случае идет о нескольких тысячах убитых, раненых и пленных; один только 14-й егерский в этот день потерял до 500 человек, и на следующий день в строю насчитывалось не более 250 нижних чинов.

Еще и 13 ноября остатки рассеянных полков перебирались через реку, но вечером этого дня на восточном берегу появились массы французских войск. Именно у деревни Студянка Наполеон решил организовать переправу для остатков Великой армии, к которой после катастрофы при Красном присоединились достаточно боеспособные корпуса маршалов Ш.-Н. Удино и К. Виктора.

Утром 14 ноября французы оттеснили от места будущей переправы высланный для наблюдения отряд шефа 28-го егерского полка генерал-майора П.Я. Корнилова и в течение дня навели два моста через реку. Первым реку перешел корпус Удино, переправа основных сил армии Наполеона началась на следующий день. Кутузов по-прежнему не спешил вступать

в единоборство с самим Наполеоном, поэтому вся тяжесть последовавших в окрестностях переправы боев легла на войска 3-й Западной армии и 1-го отдельного пехотного корпуса генерала от кавалерии графа П.Х. Витгенштейна. Положение еще более осложнялось неверными действиями Чичагова, совершенно сбитого с толку обманными движениями французов, и в не меньшей степени — противоречивыми распоряжениями фельдмаршала.

Днем 14 ноября к месту переправы подошел отряд генерал-лейтенанта Е.И. Чаплица, пехота которого состояла из 14-го и 32-го егерских полков. В течение дня к русским войскам присоединились еще 38-й егерский полк и 1-я бригада 15-й пехотной дивизии — Козловский и Колыванский пехотные полки; весь отряд занимал позиции на опушке Стаховского леса. Условия местности диктовали тактику боя — почти вся пехота сражалась в составе стрелковых цепей; часть кавалерии пришлось спешить. Существенную поддержку пехоте оказывала сильная артиллерия русских. Вечером батальон Козловского полка, поддержав отступающую цепь егерей, опрокинул колонну неприятеля на правом фланге. Как вспоминал Отрощенко, «мы получали постепенно небольшие и незначительные подкрепления, и сражение шло с ожесточением с обеих сторон; но французы уже пошли большими массами к Зембину; они переправлялись и ночью, и всю ночь была перестрелка».

15 ноября на западном берегу воцарилось относительное спокойствие, нарушаемое только редкими локальными стычками. Интересную ситуацию в своем труде описал А.И. Михайловский-Данилевский: «Иные из наших егерей находились сзади неприятельской цепи и то же было с неприятельскими застрельщиками. Все стояли в том положении, в каком настигнуты были накануне темною холодной и ненастной ночи. С рассветом наши и французские офицеры разводили стрелков как на учебном поле, без всяких неприязненных действий. Потом с обеих сторон стояли спокойно, день прошел без выстрела. Никто не имел охоты начинать дела. Наши по малочисленности не атаковали, ожи-дая прибытия армии из-под Борисова, а францу-зы не имели причин завязывать дела, радуясь бездействию русских, дозволившему им завер-шить переправу» [107, с. 370,371].

Основные боевые действия в этот день развернулись южнее, где у Старого Борисова войска Витгенштейна разгромили дивизию генерала Л. Партуно. В бою отличилось ополчение, а также Азовский, Навагинский и 25-й егерский полки. Наутро остатки французской дивизии сдались.

16 ноября на правом берегу Березины у местечка Стахово завязался тяжелейший бой между войсками адмирала Чичагова и французскими войсками под командованием маршала Нея. Русский авангард Чаплица на рассвете атаковал противника в Стаховском лесу вдоль дороги из Борисова. К этому времени он располагал 9 егерскими полками: на левом фланге двигались 7, 12 и 28-й полки, в центре — 10-й и 22-й, на правом фланге — 14, 27, 32 и 38-й. Русским цепям удалось серьезно потеснить стрелков противника и к 9 часам, заняв опушку леса, дать возможность артиллерии начать обстрел переправы. По словам Отрощенко, «войска наши налегли на неприятеля и преследовали его быстро». Подошедшие со стороны французов подкрепления остановили продвижение полков Чаплица. Бой принял затяжной характер. Участник событий писал: «Мы дрались как в тесной нагорной битве, все действовалось орудиями и стрелками; если уменьшались и редели ряды оных, тотчас были посылаемы другие на подкрепление; теряли народ, разили неприятеля, но не подавались вперед; правый наш фланг в одно время протиснул неприятеля, подался было вперед, но посланный самим Наполеоном на помощь резерв приостановил успех наш. Я сам был свидетелем, что целые полки таким образом были разбросаны в стрелках и перемешаны между собой» [53, с. 42].

Если в одном месте русская цепь 10-го и 38-го полков опрокидывала французов, то в другом батальон 32-го егерского почти в то же время, подвергшись атаке поляков, попадал в окружение и пробивался к своим… Польские полки были в свою очередь опрокинуты контратакой Козловского и Колыванского полков, причем, по свидетельству поляков, часть оставшихся у них в тылу «убитых» русских егерей внезапно поднялась и возобновила стрельбу.

Для поддержки Чаплица Чичагов двинул вперед 9-ю и 18-ю пехотные дивизии под общим командованием генерал-лейтенанта И.В. Сабанеева, который, «будучи чрезвычайно пристрастен к рассыпному строю» [114], еще не дойдя до места сражения, рассыпал в цепь большинство батальонов 18-й дивизии. Приближение этой огромной и неуклюжей массы стрелков вызвало недоумение в авангарде. Чаплиц вспоминал: «Каково же было мое удивление, когда вдруг я услышал за собою крики «Ура!» и барабанный бой и увидел рассыпавшихся людей, в виде застрельщиков. Я послал справиться, какие это войска, и мне ответили, что крики доносились из колонн, посланных в рассыпную в лес. Я возвратился к войскам, предлагал, приказывал, наконец, настаивал, чтобы их опять построили в колонны, но все начальники отвечали, что они действуют по приказаниям, ими полученным. Вследствие этого я постарался найти генерала Воинова, которому сообщил, какие неудобства предвидятся мною и должны неизбежно произойти от таких распоряжений. Генерал ответил мне, что это приказание отдал генерал Сабанеев, и уже невозможно поправить зло; поэтому я повсюду искал генерала Сабанеева, но за невозможностью его найти и зная, что дело требует моего присутствия впереди, отправился к своему посту» [122, с. 511, 512].

Между тем Наполеон бросил в атаку кирасирскую дивизию Ж.П. Думерка и легкую кавалерию, которые двинулись прямо по редкому лесу и, прорвав ослабленные цепи егерей авангарда, набросились на свежие русские дивизии. Внезапное нападение вызвало настоящую панику в рядах пехоты Сабанеева: лишенные общего командования солдаты открыли беспорядочный огонь, нередко нанося урон находившимся впереди егерям. Вся русская линия резко подалась назад, уступив почти всю ранее захваченную территорию. Расстроенные подразделения пытались строить подобие каре на полянах, но кирасиры сминали и опрокидывали их. Это была минута подлинного триумфа кавалерии. Под ударами французских палашей и под конскими копытами пехота потеряла несколько сотен человек, еще несколько сотен положили оружие; только самоотверженные контратаки русской кавалерии и активное сопротивление 9-й дивизии предотвратили полный разгром 18-й дивизии и авангарда. Такие катастрофические последствия не могут быть полностью объяснены ни внезапностью кавалерийской атаки, ни пробелами в обучении солдат. Егерские и пехотные полки 3-й Западной армии имели очень неплохой боевой опыт, а способы противодействия атаке кавалерии входили в основы егерского учения. Таким образом, главной причиной поражения приходится считать тактический просчет генерала Сабанеева, а также и моральный фактор: войска армии, до солдат включительно, не ждали серьезного противодействия со стороны неприятельской конницы и, встретив решительный отпор, поддались панике.