Олег Смыслов - Забытые герои войны

30 сентября 1945 года подполковник М.Г. Борода будет награжден очередным боевым орденом — Красного Знамени. За Японию. Только теперь война закончится для него навсегда.

Гвардии майора Н.П. Курганского, слушателя 2-го курса Военной академии им. Фрунзе, арестовали 25 марта 1948 года. Постановление о его аресте было утверждено лично генералом Абакумовым, санкция же была дана главным военным прокурором Афанасьевым. Только потом за ним захлопнулись ворота Лефортовской тюрьмы. Для молодого, здорового, красивого боевого офицера это означало конец всему и всего…

А, как же иначе?

Е. Казюкин в своем материале описывает это так: «…ворота страшной тюрьмы, которую прозвали «на Лефортовском валу». Она и впрямь вселяла ужас. Камеры в ней словно бетонные мешки — размером три на три метра. Ни прилечь, ни отдохнуть. Только на ночь из стены выдвигался голый лежак. Но это были «цветочки». «Ягодки» начались потом. Когда начали вести допрос ставленники Берия. В них участвовал даже сам Абакумов. От Курганского требовали только одного: напишите собственноручно, что Жуков — английский шпион. Курганский стоял на своем:

— Я боевой офицер, смерти смотрел в глаза, никогда не врал и не юлил. Не оговорю Георгия Константиновича.

— Подумай, а мы тебе в этом поможем.

И в камере вспыхивала и горела непрерывно 1000-свечо-вая лампа. Применялись и другие инквизиторские методы: на темечко методично капала вода. Одна капля, вторая, сотая, от них разрывалась голова. Невыносимое испытание.

Легче выдерживал он побои, даже пытки. А тут нервы и воля были на пределе.

Его снова уговаривали. Иногда допросы длились по двое суток. И такое истязание продолжалось шесть месяцев.

— Подпишите собранные данные. Полковник Семочкин уже поставил свою подпись. Вот она, смотри! И генералы Кондратьев с Варенниковым скоро попросят ручку. А ты — майор, и упрямишься! Не бойся, какой спрос с тебя будет? Лучше подумай о своей жизни, родителях.

Он часто вспоминал родных. Но больше всего снилась мама. Однажды он увидел ее стоящей у лежака, она гладила его по голове и, смахивая слезы, спрашивала: «За что тебе такие мучения, Коленька?» Видимо, все-таки существует телепатия. Курганский не знал, но Елена Малаховна несколько раз приезжала в Лефортово с передачей для сына, просила о свидании с ним. Однако все время ей отказывали. Измученная женщина стояла у ворот, горько рыдала и молила Бога о спасении родной кровинушки».

Все дело в том, что майор Курганский недолгое время служил адъютантом (т.е. офицером, состоящим при военном начальнике для выполнения служебных поручений или для выполнения штабной работы) маршала Г.К. Жукова. С 1945-го до поступления в Военную академию в 1947-м…

И.И. Шалай в своей книге мемуаров свидетельствует: «В апреле сорок шестого Г.К. Жуков уехал в Москву, его назначили Главнокомандующим сухопутных войск, передал полномочия своему заместителю генералу армии В.Д. Соколовскому. Перемещение Жукова из Германии в Москву в войсках восприняли с одобрением, пошли разговоры, что это неспроста, скоро займет должность наркома. Его боевые соратники, оставшиеся в Германии, надеялись, что маршал их не забудет.

Печальным оказалось время после отъезда Жукова. В Группе советских войск начались аресты, чекисты лютовали. В первую волну попали те генералы и офицеры, которых маршал защитил от хозяина Лубянки — генерал Минюк и подполковник Семочкин, адъютант маршала. 26 апреля 1948 года взяли Главного маршала авиации, дважды Героя Советского Союза Новикова. В Ростове без предъявления ордера арестовали и доставили во внутреннюю тюрьму МГБ генерал-лейтенанта К.Ф. Телегина. Такая же участь постигла и другого Героя Советского Союза, бывшего командира кавалерийского корпуса, генерал-лейтенанта В.В. Крюкова. Аресты в Группе советских войск в Германии вызвали панику в высшем военном эшелоне власти. Были случаи, когда у некоторых командиров нервы сдавали, боясь попасть в лапы чекистов, они уходили в Западную зону».

Впервые «данные», дискредитирующие Жукова, были выбиты из Главного маршала авиации А.А. Новикова весной 1946 года, через неделю после ареста. Затем «заявление» Новикова рассматривается Высшим военным советом 1 июня все того же 46-го, который признает необходимым освободить маршала Жукова от должности главнокомандующего Сухопутными войсками. Через день Совет Министров СССР принимает решение об освобождении маршала от должности главнокомандующего Сухопутными войсками и заместителя министра Вооруженных сил СССР. Начинается самая настоящая опала. Георгия Константиновича назначают на второстепенный округ, а он сам попадает под неусыпное наблюдение органов государственной безопасности. В декабре 1947 года арестовывается бывший адъютант Жукова, слушатель Военной академии им. Фрунзе подполковник А.С. Семочкин и бывший генерал-адъютант, а затем генерал для особых поручений при маршале Жукове генерал-лейтенант Л.Ф. Миник. В январе 48-гр: бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта, затем Группы советских оккупационных войск в Германии генерал-лейтенант К.Ф. Телегин. Весной 48-го: бывший генерал-адъютант по особо важным оперативным делам, заместитель начальника основного факультета по учебной работе Военной академии им. Фрунзе генерал-лейтенант И.С. Варенников. Осенью 48-го: заместитель командира 36-го стрелкового корпуса Герой Советского Союза генерал-лейтенант В.В. Крюков.

Комментируя череду арестов, Н. Смирнов подчеркивает: «Знакомясь с показаниями этих и других военачальников, убеждаешься, как настойчиво добивались следственные органы от арестованных любых показаний, дискредитирующих маршала Жукова. В этом можно удостовериться, хотя бы бегло ознакомившись с материалами судебных разбирательств по делам тех же Семочкина, Миника, Телегина и Крюкова.

В обвинительных заключениях по этим делам утверждалось, что названные лица арестованы «за вражескую деятельность», либо «за антисоветскую деятельность», либо «за проведение враждебной ВКП(б) и Советскому правительству деятельности», либо «за антисоветскую агитацию». Кроме того, некоторым из них предъявлялось еще обвинение и в злоупотреблении служебным положением, в расхищении государственного имущества». Но прежде всего арестовали офицеров и военачальников за близость, как говорится, «к телу» маршала Жукова. Иначе эти аресты и не объяснить. Курганский же в адъютанты к Георгию Константиновичу попал совершенно случайно…

Генерала армии Кирилла Афанасьевича Мерецкова, заместителя Народного комиссара обороны СССР по боевой подготовке, арестовали на второй день войны, 23 июня 41-го. К слову сказать, бывшего начальника Генштаба арестовали на основании показаний арестованных еще в 1937–1938 гг. командарма 1-го ранга И.Ф. Федько, армейского комиссара 1-го ранга П.А. Смирнова, флагмана флота 1-го ранга В.М. Орлова, командармов 2-го ранга Н.Д. Каширина и И.А. Халепского, армейских комиссаров 2-го ранга А.С. Булина и М.М. Ланды, комкоров В.Н. Левичева, С.А. Меженинова и С.П. Урицкого, комдивов П.П. Ткалуна, С.И. Венцова-Кранца и Е.С Казанского, комбригов М.Л. Ткачева и К.И. Янсона и полковника Б.М. Симонова, а также арестованного накануне генерал-лейтенанта авиации Я.В. Смушкевича. Обвиняли военачальника по трагически знаменитой статье 58, пунктам 1 «б», 7, 8, 11 УК РСФСР. В Лефортове Мерецкова беспощадно били («дубасили»), мочились ему на голову и лишь в случае дачи нужных показаний обещали не трогать семью. Только поэтому на предварительном следствии Кирилл Афанасьевич признал себя виновным. А 28 августа 41-го он написал письмо Сталину: «…В напряженное время для нашей страны, когда от каждого гражданина требуется полностью отдать себя на защиту Родины, я, имеющий некоторую военную практику, нахожусь изолированным и не могу принять участия в освобождении нашей Родины от нашествия врага. Работая ранее на ответственных постах, я всегда выполнял Ваши поручения добросовестно и с полным напряжением сил.