Александр Андогский - Афган, снова Афган…

По завершении подготовительных мероприятий я доложил о готовности к проведению диверсии на порученном объекте.

Неожиданно для нас возникли новые обстоятельства. Во-первых, непосредственно около «нашего» колодца появился стационарный парный пост жандармерии, а во-вторых, были получены от советского специалиста данные о том, что в колодце вода, но каков ее уровень — неизвестно.

Данную ситуацию мы обсудили и приняли решение готовить заряд для применения в воде, а за постом жандармерии ежедневно наблюдать. Было установлено, что этот пост находится около колодца только в светлое время суток. Поэтому связанное с ним определенное напряжение было снято.

Для предотвращения попыток афганцев изъять наш заряд из колодца в случае обнаружения ими факта его закладки мы предусмотрели вместе с зарядом опустить в колодец дымовую гранату со слезоточивым газом. Одновременно опробовали, как будут себя вести в воде временные взрыватели, и утром на следующий день убедились, что все получится. Для гарантии предусмотрели установку в заряд двух временных взрывателей.

Таким образом, все проверочные и подготовительные мероприятия к диверсии были завершены.

Что мы чувствовали в то время, изложить, да и вообще определить, наверно, очень трудно.

Одновременно с работой по «нашему объекту» мы вели поиск кабельных линий связи на поверхности в сторону резиденции Амина и генштаба афганской армии.

Такой кабель был обнаружен. В темное время суток мы обследовали этот кабель и пришли к выводу, что это линия армейской связи. При прохождении вдоль кабеля мы обнаружили металлический ящик размером примерно 0,5 м х 1 м, через который проходил этот кабель. Ящик мы приняли за необслуживаемый усилительный пункт кабельной линии связи на генштаб и определили его к выводу из строя…

В первой половине 26 декабря на виллу к нам доставили двух лидеров оппозиции режиму Амина. Охраняли их сотрудники группы «Альфа».

В эти же дни, как пишет генерал А.А. Ляховский, а точнее, во второй половине 23 декабря:

«В. Колесника и X. Халбаева вызвали в советское посольство. Там они сначала доложили генерал-полковнику Султану Кекезовичу Магометову результаты проделанной работы, а затем прошли в кабинет на второй этаж, где размещалось представительство КГБ. Здесь находился человек в штатском, которого все называли Борисом Ивановичем (руководитель аппарата КГБ в Афганистане), а также другие сотрудники. В начале беседы Борис Иванович поинтересовался планом охраны дворца. После доклада полковником В. Колесником решения предложил ему подумать над вариантом действий на случай, если вдруг придется не охранять, а захватывать дворец. При этом он добавил, что часть сил батальона может выполнять другую задачу, а им придадут роту десантников и две специальные группы КГБ. В общем, сказали: идите думайте, а завтра утром приезжайте и докладывайте свои соображения. Советник командира бригады охраны полковник Попышев тоже получил задачу разработать свой вариант плана действий батальона как человек, хорошо знающий систему охраны дворца…

…Решения по новой задаче принимали всю ночь. Считали долго и скрупулезно. Понимали, что это и есть реальная задача, ради которой они здесь. И пришли к выводу, что если в батальоне заберут две роты и одну роту (без взвода), о чем предупреждал руководитель представительства КГБ, то захватить дворец батальон не сможет, даже с учетом усиления и фактора внезапности. Соотношение сил и средств на всех направлениях складывалось примерно 1:15 в пользу афганцев. Необходимо было задействовать все силы батальона и средства усиления. Исходя из этого и разработали план.

Утром 24 декабря первым докладывал полковник Попышев. Сразу стало понятно, что к своей миссии он подошел чисто формально, по принципу «чего изволите» — ведь задачу выполнять нужно было не ему. Он доказывал, что выделенных сил и средств батальону достаточно, но подтвердить свои слова расчетами не смог. Затем решение на захват дворца Тадж-Бек доложил полковник В. Колесник. Обосновал необходимость участия в штурме всего батальона с приданными силами и средствами, детально изложил план действий. После долгих обсуждений командованию батальона сказали: «Ждите». Ждать пришлось долго. Только во второй половине дня сообщили, что решение утверждается, и батальон задачу будет выполнять в полном составе. Но подписывать этот план не стали. Сказали: «Действуйте!»

На проведение всех мероприятий, связанных с вводом войск в ДРА, отводилось очень мало времени — менее суток.

Такая поспешность не могла не сказаться негативно в дальнейшем. Многое оказалось неподготовленным и непродуманным. В 12.00 25 декабря поступило распоряжение на переход государственной границы.

С.К. Магометов и В.В. Колесник приехали на полевой переговорный пункт, который был развернут на стадионе недалеко от американского посольства вечером 24 декабря. Зашли в переговорную кабину правительственной связи и стали звонить генералу армии С.Ф. Ахромееву, он в то время находился в Термезе в составе оперативной группы Министерства обороны СССР, которая осуществляла руководство вводом советских войск в Афганистан. Телефонистка долго отказывалась соединить полковника Колесника, говорила, что его нет в специальных списках, но затем, видимо, спросив у Ахромеева, все же соединила. Первый заместитель начальника Генерального штаба приказал доложить решение. Выслушав, стал задавать вопросы по его обоснованию и расчетам. Его интересовали мельчайшие детали. По ходу разговора делал замечания и давал указания.

Затем с С.Ф. Ахромеевым переговорил Магометов. Ему была поставлена задача к утру 25 декабря шифром доложить решение за двумя подписями (своей и Колесника). Когда выходили из переговорной кабины, Магометов сказал Колеснику: «Ну, полковник, у тебя теперь или грудь в крестах, или голова в кустах».

Тут же на узле связи написали доклад, и к двум часам ночи шифровка была отправлена. Доехали вместе до посольства, а затем Колесник поспешил в батальон. Надо было готовиться к выполнению боевой задачи… Он был назначен руководителем операции, которая получила кодовое название «Шторм-333».

24 декабря 1979 года я с одним из генералов советнического аппарата побывал на объекте, в овладении которым должен был принять непосредственное участие. Это был один из наиболее сложных объектов предстоящей операции, что требовало личной и детальной рекогносцировки.

В тот же день я впервые оказался в комнате на первом этаже посольства, где работала группа генерала С.К. Магометова. Мы вошли туда вместе с В.А. На нас не обратили внимания. В.А. здесь знали. В комнате стоял шум, галдеж. Все говорили о сложности овладения объектом, о невозможности сделать все незаметно, внезапно. Через плечо одного из генералов я посмотрел на поднятую карту с обстановкой. Рельеф местности представлял из себя форму бутылки, горловину которой закрывала высота с дворцом Тадж-Бек.