Александр Андогский - Афган, снова Афган…

Именно тогда я написал песню про специальную физическую подготовку:

Раз, два, три, четыре, дыхание ровней,

Реакция, выносливость, и ты — всегда сильней!

Удар нанес, еще удар, бросок, удар ногой,

По ребрам и по печени, коль враг еще живой!

А каждому мужчине здоровым надо быть,

Цель нашего занятия — здоровье укрепить!

Чтоб куревом и выпивкой не отравлять его,

Всегда с большой охотой мы ходим на «физо»!

Раз, два, три, четыре, бросок, удар, бросок,

Удар ногой по кобчику (оттянутый носок!),

Ботинки с рантом кожаным, подковки там и тут,

Ни спереди, ни сзади враги не подойдут! и т. д.

Песня всем понравилась, и ребята с удовольствием ее не только слушали, но и сами распевали.

Скоро мы начали готовиться к поездке на юг в горы. Дело в том, что в программу КУОСа входила и горно-альпинистская подготовка на специальной горной базе в Кавказских горах. Поездка планировалась в конце мая. Готовиться начали уже в марте — апреле: изучали различные веревочные узлы, крепления, иные альпинистские премудрости. Начались тренировки. Отрабатывали подъем и спуск с подстраховкой по вертикальной поверхности (на деревянном макете фасада трехэтажного дома).

Кроме того, все мы прошли тестирование на пригодность к подготовке в качестве боевых пловцов. Я попал в список кандидатов.

В поведении руководства КУОСа появились какие-то странности: во-первых, все стали вдруг очень серьезными, озабоченными; во-вторых, внезапно изменилась программа — нас в срочном порядке стали натаскивать по темам «налет», «захват», «освобождение заложников». Поползли слухи о том, что горной подготовки не будет. Вернее, она будет, но не там, где обычно, а в некоем другом месте…

Занятия стали еще более интенсивными. Теперь уже занимались и по вечерам, и по ночам. Раньше тоже были ночные занятия, но не так часто. Много внимания уделялось тактике.

Наконец все разрешилось. В начале июня нас созвали в большую аудиторию на втором этаже административного здания на совещание. Приехало какое-то начальство из ПГУ. В зале были не только мы, курсанты, но и все наши преподаватели.

Большой начальник, судя по виду и поведению — никак не ниже генерала, прояснил ситуацию: нам партия и правительство, а также руководство КГБ и разведки оказывают огромное доверие: мы преобразуемся в отряд специального назначения и в скором времени поедем в заграничную командировку в страну Афганистан, где недавно власть захватил прогрессивный режим, который имеет просоциалистическую направленность. Однако позитивные действия этого хорошего режима встретили ожесточенное сопротивление со стороны контрреволюционных элементов. Не спит и главный противник (имеется в виду США). Поэтому в условиях заграницы мы будем выполнять различные специальные задания, защищать работающих там советских специалистов, оказывать помощь местным спецслужбам в борьбе с контрреволюцией и так далее… Дело добровольное. Кто хочет — может отказаться. Есть желающие? Желающих не нашлось.

И немудрено! Какой дурак откажется от такого?

Генерал пожелал нам получше подготовиться к этой важной миссии и высоко нести в сложных условиях заграницы почетное звание гражданина СССР и бойца спецназа.

На этом совещание закончилось.

Григорий Иванович Бояринов объявил, что с некоторыми курсантами будут еще дополнительные собеседования.

Настроение у всех ребят было праздничное, все были возбуждены.

— Это ж надо такому случиться! — разглагольствовал Володька Виноградов. — Как же нам все-таки повезло! Если бы не этот Афганистан, разъехались бы по домам — и все… А так хоть мир увидим, посмотрим, как на самом деле все происходит…

Я был с ним полностью согласен. Действительно, такое случается не часто. Вот ребята с работы будут завидовать, подумал я…

Правда, повезло не всем.

Тошу отстранили от поездки. Он ходил с бледным обиженным лицом и очень переживал. Вечером он рассказал мне, что причиной послужил его «проклятый радикулит». Бояринов сказал ему, что не дай бог, прихватит в боевых условиях, что тогда делать? То-лик пытался убедить его, что не прихватит, но из этого ничего не вышло. И еще Бояринов отстранил несколько человек, в том числе Борю Суворова. Те были холостяками и если раньше кичились своей «свободой», то теперь вовсю проклинали горькую долю, жалея, что вовремя не женились.

Интересно, а почему нельзя холостякам? Ведь на опасную боевую операцию более гуманно посылать именно холостяков. Хоть дети сиротами не останутся… Кто-то из ребят пояснил, что по каким-то партийным инструкциям считается, что если человек холост, то он запросто может совершить «измену Родине в форме невозвращения из-за границы». Враги, мол, к нему бабу какую-нибудь подведут — тут и делу конец. А вот женатый человек там не останется: семья-то в Союзе! Куда ж он без жены, без детей?

— Это что же получается, семья вроде заложников?

— Вроде бы так…

Интересный расклад!

А между тем на КУОСе было объявлено особое положение. Категорически запрещалось с кем бы то ни было, делиться радостной вестью об Афганистане, максимально сокращались выходы в город. Только в случае крайней необходимости и по особому разрешению Бояринова. Правда, в город мы все-таки ходили, но недалеко: через забор до винного отдела местного магазинчика — и обратно. Опустел незабвенный «Бычий глаз», и по вечерам официантки сидели без дела, удивляясь, куда это подевался весь постоянный контингент.

Но тут произошло ЧП: внезапно пропал Леша из нашей группы. Днем на занятиях он был, а вечером куда-то пропал.

Леха был среднего роста, смуглый, темноволосый и… с голубыми глазами. Редкое сочетание. Он закончил юридический вуз, а потом, после двухгодичных курсов, работал опером где-то на юге, в небольшом курортном городке. Сам по себе Леха был парень хороший. Спокойный, сдержанный. Раньше он занимался боксом, неплохо дрался. Но был у него один недостаток, который сводил на нет все его достоинства: Лешка был неравнодушен к спиртному. Если он начинал пить, то это продолжалось несколько дней. Он ходил грязный, небритый, спал в сушилке или там, где упадет… Во хмелю Леха был не буйным, а тихим, смешливо-дурковатым. Ни к кому не приставал, никого не задевал…

А вот кончится запой, Леша помоется, побреется, пострижется — любо-дорого посмотреть! Постирает всю свою одежду. Наденет чистую рубашечку, застегнется на все пуговки, сядет на лавочку — губки бантиком, сидит себе, читает книжки юридические (он всем говорил, что пишет какую-то научную работу по юриспруденции), кое-что записывает в блокнотик. И при этом он всегда торжественно давал слово, что больше к спиртному не притронется.