Владимир Шерстнев - Трагедия сорок первого. Документы и размышления

В эти дни фельдмаршал Бок указывал, что «создалось такое положение, когда последний батальон, который может быть брошен в бой, может решить исход сражения».

1 декабря 1941 г. он телеграфировал главкому сухопутных войск вермахта фельдмаршалу Браухичу, что «войска не в состоянии вести планомерные наступательные действия» {491} 491 ЦАМО, ф. 500, оп. 13473, д. 265, л. 637. .

Для успешного завершения операции по окружению и взятию Москвы сил у Бока не было, не оставалось никаких батальонов, которые можно было бы бросить на чашу весов. Командующий 4-й армией Клюге докладывал, что его войска находятся в исключительно тяжелом положении: «боеспособность 57-го и 21-го корпусов настолько упала, что в оперативном отношении они больше не имеют никакого значения… Потери в людях просто колоссальны».

По состоянию на 30 ноября 3-я танковая группа Рейнгардта имела: в 1-й танковой дивизии — 37 танков, в 6-й танковой дивизии — 4 танка, в 7-й — 36 танков, т. е. всего 77 машин. Командующий 4-й танковой группой генерал Гёпнер 2 декабря сообщал в штаб группы армий «Центр»: «Личный состав 10-й танковой дивизии очень утомлен. В настоящий момент он не в состоянии вести наступательные операции». В остальных соединениях группы обстановка не лучше: «Люди настолько измотаны, что с ними ничего нельзя поделать. Причиной являются ужасные холода, плохие условия расквартирования и непрерывные бои».

5 декабря Гальдер отметил: «Фон Бок сообщает: силы иссякли. 4-я танковая группа завтра уже не сможет наступать. Завтра он сообщит, есть ли необходимость отвести войска».

Рядовой А. Фольтгеймер в письме своей жене писал, что паника затронула основы морального духа немецких солдат, их веру в незыблемость германской армии: «Здесь ад. Русские не хотят уходить из Москвы. Они начали наступать. Каждый час приносит страшные для нас вести… Умоляю, перестань мне писать о шелке и резиновых ботиках, которые я обещал тебе привезти из Москвы. Пойми, я погибаю, я умру, я это чувствую…»

В другом письме родным из-под Москвы немецкий ефрейтор пишет: «Мы шагаем по немецким трупам и оставляем в снежных сугробах своих раненых. Сегодня мы шагаем по трупам тех, кто пал впереди; завтра мы станем трупами, и нас так же раздавят орудия и гусеницы…»

Итак, к концу ноября — началу декабря немцы потеряли способность к дальнейшему наступлению, и в ходе Московской битвы обозначился перелом.

30 ноября 1941 г. на имя Сталина Жуков направил план контрнаступления. Он просил Василевского ускорить представление плана Верховному:

«Заместителю начальника Генштаба генерал-лейтенанту Василевскому. Прошу срочно доложить Народному комиссару обороны тов. Сталину план контрнаступления Западного фронта и дать директиву, чтобы можно было приступить к операции, иначе можно опоздать с подготовкой.