Владимир Шерстнев - Трагедия сорок первого. Документы и размышления

На заседании Главного военного совета, состоявшемся 7 июня, на котором шло обсуждение проекта директивы «О задачах политической пропаганды Красной Армии на ближайшее время», член Политбюро А.А. Жданов сказал: «Мы стали сильнее, можем ставить более активные задачи. Войны с Польшей и Финляндией не были войнами оборонительными. Мы уже вступили на путь наступательной политики» {188} 188 ЦАМО РФ, ф. 32, оп. 11302, л. 2, л. 84. .

Современник тех событий писатель Вс. Вишневский 21 мая в своем дневнике сделал такую запись: «За рубежом видят и понимают, что мы выигрываем, копим силы, становимся на путь государственной традиции России, перевооружаем армию (процесс в разгаре) и сможем стать — если те, воюющие страны продлят кровопускание — суперарбитром в Европе и Азии. Гитлер понимает, что мы ведем дело к тому, чтобы дать ему по затылку. Желательно при истощении Германии, этак, в 1942 г.» {189} 189 Вишневский В.В. Т.6 (доп). М., 1961 г.

Впервые Вишневский называет предположительную дату упреждающего удара — 1942 г. В начале июня он вновь обращается к ней как к наиболее вероятной. 6 июня в его дневнике появляется следующая запись: «Может быть, реальная угроза вступления СССР в новой комбинации подвинет дело мира? Но мы привыкли к прямому антифашистскому ходу мыслей (хотя история вносила поправки) и полагаем, что при случае (например, в 42 году), изолировав Германию от Японии, СССР ударит по Германии и выдвинется вперед» {190} 190 РЦХИДНИ, ф. 78, оп. 1, д. 846. .

Разведка продолжала давать реальную (как ей казалось) картину подготовки Германии к войне — это была информация и устная, и документальная. Начальник 1-го управления НКГБ Союза ССР Фитин 16 июня сообщал, что «1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены и удар можно ожидать в любое время..!» {191} 191 «Известия ЦК КПСС», № 4, 1990 г., стр. 221.

Наш ценнейший агент, который работал в германском посольстве в Москве, Герхард Кегель — «ХВЦ» — 15 июня сообщил Разведуправлению о том, что в немецком посольстве твердо убеждены, что Германия стоит «перед нападением на СССР в течение ближайших дней. По данным советника Шибера, нападение произойдет 23 или 24 июня. Имеется приказ, чтобы тяжелая артиллерия к 19 июня была переброшена из Кракова к границам СССР» {192} 192 «Красная звезда», 3 ноября 2001 г. .

На встрече советского посла в Лондоне Майского с британским послом в Москве Криппсом 18 июня на упреки англичанина в адрес советской политики Майский ответил вопросом: «Что вы, собственно, хотите — втягивания СССР в войну на стороне Англии?» Криппс отрицал и уверял, что принимает «как факт» стремление СССР остаться вне войны, но подтвердил свое убеждение в неизбежности нападения Германии на СССР без всякого предупреждения в самом ближайшем будущем.

Очень небрежно Криппс высказал мнение, что «русские, не обладающие способностью четкой организации, сами нанесут себе поражение». По мнению Криппса, Гитлер заинтересован в разгроме Советского Союза и уничтожении Красной Армии. После ухода британского посла Майский, как отмечено в его дневнике, все еще сомневался и спрашивал себя: «Неужели Гитлер нападет на нас?»… И так и не пришел ни к какому выводу {193} 193 Дневник, 1941. 18 июня, лл. 153–157. .

Начальник штаба ЗапОВО генерал-майор В.Е. Климовских в ночь с 20 на 21 июня в 2.40 шлет шифротелеграмму: «Вручить немедленно. Начальнику Генштаба К.А. Первое. 20 июня в направлении Августов имело место нарушение госграницы германскими самолетами: в 17.41 шесть самолетов… в 17.43 — девять самолетов… в 17.45 -десять самолетов. По данным погранотряда, самолеты имели подвешенными бомбы. Второе. По докладу командарма-3, проволочные заграждения вдоль границы у дороги Августов, Сейны, бывшие еще днем, к вечеру сняты. В этом районе, в лесу будто бы слышен шум наземных моторов. Пограничниками усилен наряд… В. Климовских» {194} 194 ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2513, д. 71, л. 34. .

Утром 21 июня Герхард Кегель вызвал на экстренную встречу советского разведчика К. Леонтьева из Разведуправления и сообщил ему, что «война начнется в ближайшие 48 часов».

Вечером в 19 часов, рискуя жизнью, он еще раз вызывает Леонтьева на встречу и докладывает, что «посольство утром получило указание уничтожить все секретные бумаги. Всем сотрудникам посольства приказано до утра 22 июня запаковать все свои вещи и сдать их в посольство, самим также находиться в здании посольства…»

В тот же вечер Голиков направил Сталину, Молотову и Тимошенко спецсообщение, в котором было изложено сообщение Герхарда Кегеля о том, что в германском посольстве «все считают, что наступающей ночью начнется война…» {195} 195 «Красная звезда». 3 ноября 2001 г.

Майский из Лондона вечером 21 июня сообщил о разговоре с Криппсом, говорили о предстоящем нападении Германии на СССР. Криппс в разговоре сообщал: «Признаться, я ждал, что атака пройдет в «этот уик-энд» -завтра, 22-го, но, по-видимому, Гитлер отложил ее до следующего воскресенья, 29» {196} 196 АВП РФ, ф. 017а, оп. 1, д.8. л. 159. . Сам же Майский добавлял: «Я по-прежнему считаю германскую атаку на СССР маловероятной».

Кстати, за несколько дней до этого столь же «точную» информацию прислал из Токио Р. Зорге, сообщавший: «Между СССР и Германией начнется война в конце июня» {197} 197 Волков Ф.Д. Подвиг Рихарда Зорге. М., 1976, с. 60. .

Такая «информация» из Лондона и Токио ставила советское руководство в сложное положение. Мерецков, характеризуя позицию, которая была изложена ему Тимошенко, 21 июня 1941 г. писал в своих мемуарах: продолжала «действовать прежняя установка… Выиграть время во что бы то ни стало! Еще месяц, еще полмесяца, еще неделю. Война, возможно, начнется и завтра. Но нужно попытаться использовать все, чтобы она завтра не началась. Сделать максимум возможного, и даже толику невозможного. Не поддаваться на провокации… Не плыть по течению, а контролировать события, подчинять их себе, направлять их в нужное русло, заставлять служить выработанной у нас концепции» {198} 198 Мерецков К.А. На службе народу. М. 1968, стр. 209–210. .

Командование РККА, по свидетельству генерала армии М.И. Казакова, возглавлявшего накануне войны штаб Среднеазиатского военного округа и находившегося в те дни в Москве, к 18 июня 1941 г. уже ясно понимало, что войны с Германией в самое ближайшее время не избежать, но рассчитывало выиграть еще 15–20 дней, необходимых для сосредоточения и развертывания частей в соответствии с выработанным планом ведения войны. В Кремле (Сталин, Молотов…) делали ставку на то, чтобы втянуть Германию в переговоры, сами переговоры затянуть до осени 1941 г., то есть до периода распутицы и холодов, и тем самым выиграть время до весны 1942 г. Молотов на вопрос писателя Ф. Чуева, надеялся ли Сталин втянуть Гитлера в переговоры, ответил: «Надо было пробовать!.. А пробовать — вполне законно… Если бы мы за лето оттянули войну, с осени было бы очень трудно ее начать.