Николай Гродеков - Хивинский поход 1873 года. Действия кавказских отрядов

Солдаты не шутя верили, что здесь обитает чорт. Необыкновенные размеры и странные формы, которые раскаленный воздух придавал местным предметам, и миражи убеждали их в этом, потому что кому же, как не чорту, придет в голову смущать людей издали видом бегущих ручейков, осененных деревьями, которые так и манят укрыться под их тенью, или какому нибудь кустику придать форму огромной пирамидальной тополи, а человеку — форму большой башни. Пройдя уже не одну сотню верст, люди освоились с миражами и не бросались к ним, как прежде. Но тем не менее каждый мираж, изображавший такие соблазнительная вещи, как воду и деревья, тень которых даже отражается в воде так и манил к себе, ибо все это представлялось так естественно.

Хотя проводники и сообщили, что по дороге на Каракин до Ильтедже колодцев весьма много, отчего и был выбран этот путь, а не северный, на Ак-крук и Суня-темир, однако ж на самом деле оказалось, что воды по этому пути столь мало и колодцы так глубоки, что эшелоны, которыми выступил отряд из Бусага, оказались слишком велики. Поэтому каждый из эшелонов во время движения сам собою разделился на новые, более мелкие, части. Это была одна причина раздробления эшелонов. Другая заключалась в том, что крайне маловодное или, вернее, безводное пространство в 100 верст от колодцев Каракин до Ильтедже надо было пройти как можно быстрее, а быстрота движения колонны увеличивается с уменьшением ее.

За колодцами Каракин следует колодезь Кыныр. Он только один и имеет 30 сажен глубины. В отряде имелись самые смутные понятия о колодцах на Устюрте; говорили, что будут колодцы в 12–15 сажен глубины. Это всем казалось необыкновенным. Каково же было всеобщее удивление, когда, по измерении колодца Кыныр, оказалось, что он имеет 30 сажен глубины. Для доставания воды из глубоких колодцев, при отряде везлись два кожаных ведра, каждое вместимостью до 5 ведер. 26-го, вечером, когда колонна Гродекова ночевала, благодаря проводнику, в 1 1/2 верстах от колодцев Каракин, прибыл нарочный от Скобелева с просьбою дать ему одно ведро и как можно больше веревок. И то, и другое было послано немедленно с киргизом, так что первая колонна, 27-го утром прибывшая к Кыныру, доставала воду из него посредством этого ведра. Одинокий колодезь Кыныр высечен в скале и имеет узкое наружное отверстие (3/4 аршина) [203] По всей вероятности, такие узкие отверстия сделаны для того, чтобы предохранить колодцы от заноса песками. ; вокруг него из камня устроены перила [204] Вокруг некоторых одиночных, а следовательно глубоких колодцев, устроены перила для лучшего предохранения их от заноса песками чем глубже колодезь, тем он драгоценнее, а потому к сбережению его и принимаются такие меры. и каменное корыто. На большом пространстве около колодца нет ни былинки — все вытравлено; видно людям заходившим сюда, приходилось употреблять много времени, чтобы напоить животных и налить бурдюки водою.

Первой колонне нельзя было долго оставаться у Кыныра: в 12-ти часах расстояния следовала вторая колонна, Гродекова Надо было идти далее. Здесь предстояли на выбор два пути или по старой караванной дороги прямо на Ильтедже, по без водному пути в 50 верст, или кружным путем по колодцам. Так как в Кыныр первая колонна могла набрать только такое количество воды, которое могло быть достаточно для раздачи людям у колодца, то выбора между этими путями не могло быть; пришлось поневоле следовать кружным путем, проходившим чрез одиночные колодцы, хотя и весьма глубокие. 27 числа, вечером, Скобелев выступил к колодцу Дюсембай или Усюн, лежащему к югу от большой кара ванной дороги.

Вторая колонна, Гродекова, выступила из Бусага 26 апреля, в 4 часа пополудни. К ночи пройдено было 19 верст и колонна ночевала в безводном пространстве, всего в 1 1/2 верстах от колодцев. На другой день, 27 числа, не успел хвост пехоты тронуться с места ночлега, как уже голова подошла к колодцам Каракин. Их пять, глубина до воды 5 сажен; вода солоноватая. Колодцы расположены в небольшом овраге. Войска, почти не останавливаясь, набрали воду в ручную посуду, а казаки напоили своих лошадей. На переходе от Бусага начался падеж лошадей. Прежде всего пали те лошади, которые были отбиты Навроцким и розданы офицерам. Эти лошади, при усиленных переходах от залива Кайдак к отряду, на скудном подножном корме и почти без воды, едва передвигали ноги тотчас же по выходе из Биш-акты. 26 числа в первой и во второй колоннах пало их несколько штук. Когда же поднялись на Устюрт, где корму для лошадей почти не было, все эти лошади пали и затем офицеры шли пешком.

Вторая колонна пришла к Кыныру поздно ночью. Достали большое кожаное ведро и собрав веревки со всей колонны, связали их и опустили ведро в колодезь. Сначала за работу принялись солдаты; но работа наполнения ведра водою, при невозможности на 30-ти-саженной глубине слышать плеск ее, шла медленно; ведро вытягивали только на половину наполненным водою и самый процесс добывания воды был весьма продолжителен: каждый рейс продолжался минут двадцать. Тогда киргизы, из верблюдовожатых, сами томимые жаждою, видя, что дело подвигается медленно, напросились на работу. Этому, конечно, не только никто не препятствовал, но все были довольны и киргизам обещана денежная награда. Лишь только веревка очутилась в их руках, как работа закипела: ведро вытягивалось постоянно полным и самое доставание воды пошло вдвое скорее. Часа через три посуда одной роты была уже наполнена; приступили к наполнению посуды другой роты. Вдруг послышались звуки зурны, — знак, что приближается начальник отряда с кавалериею. Хотя в приказании по отряду и сказано было, что кавалерия выступит с таким раз счетом времени, чтобы прибыть к колодцам Ильтедже одно временно с третьего колонною, однако начальник отряда, желая видеть все эшелоны на марше, выступил от колодцев Бусага 27-го утром и после большого привала у колодцев Каракин двинулся далее. Но чрез это он находил все колодцы занятыми и кавалерия, которая в последний раз была напоена в Каракине, очутилась в критическом положении; только случайность выручила ее из беды. Прибыв к колодцу Кыныр, кавалерия остановилась. Начальник отряда приказал, для облегчения подъема воды и для ускорения работы, устроить нечто в роде ворота. С единственной арбы, которая находилась при второй колонне и на которой везлись отрядные суммы, была снята ось с колесами и поставлена над колодцем; затем к оси была прикреплена и намотана веревка, привязанная к ведру. Каждое колесо держали нисколько человек, а человек пятнадцать тянули веревку с ведром. Таким способом вытащили только три ведра; затем веревки перетерлись и ведро упало в колодезь. Другого такого ведра в колонне не было, доставать же воду обыкновенными ведрами было бесполезно. Так как до рассвета оставалось не более трех часов, а между тем не были напоены три роты и сотня кавалерии, находившиеся во второй колонне, то каждой из этих частей колодезь был предоставлен только на пол часа; войска, насколько было возможно, пользовались этим временем и до самого рассвета толпились у колодца. В лагере всю ночь никто не спал. За полчаса до выступления Гродеков приказал той роте, которая набралась водою, поделиться своим запасом с другими частями колонны.