Владимир Шигин - Гангут. Первая победа российского флота

Еще несколько минут, и вот уже на втором фланговом судне Эреншильда взвивается Андреевский флаг.

А дальше началось то, чего шведский контр-адмирал не мог представить и в страшном сне От флангов русские скампавеи начали перемещаться к следующим ближайшим судам и атаковать их на абордаж, практически не подвергаясь пушечному огню, так как те продвигали вдоль линии дуги. Вот и следующие шведские галеры уже взяты на абордаж.

Впрочем, оправившись от неожиданной русской тактики, шведы теперь дерутся все более и более отчаянно, превращая каждое судно в настоящий бастион. Артиллеристы наконец-то развернули пушки, которые в упор поливают картечью наших храбрецов.

Дистанция пальбы была столь ничтожна, что преображенцев и семеновцев разрывало даже не ядрами, а пороховым духом! Зрелище это было ужасное — был человек, мгновение, и его уже нет! В походном журнале Петра Великого осталась следующая запись: «Воистину нельзя описать мркество наших, как начальных, так и рядовых, понеже абордирование так жестоко чинено, что от неприятельских пушек несколько солдат не ядрами и картечами, но духом пороховым от пушек разорваны». Таков был накал этого сражения!

Самым кровопролитным для нас был именно начальный период атаки, когда галеры мчались к шведским судам под их ожесточенным огнем Когда до неприятельской боевой линии осталось совсем немного, наши начали палить из ружей и пистолетов, чтобы выбить как можно больше противника перед неизбежным абордажем. Командиры галер в узком фиорде уверенно вели свои суда, направляя их к крайним шведским кораблям, отчаянно маневрируя под выстрелами.

Вскоре передовые суда сблизились со шведами вплотную. Сквозь дым, огонь и грохот можно было уже различить крики шведов. В начале пятого часа пополудни сразу несколько галер вплотную сошлись галерами левого фланга шведской линии. На шведскую галеру «Транан» перескочили первые солдаты-преображенцы. Все они тут же были перебиты. Но вслед за ними на палубу вражеского корабля уже врывались новые и новые. Натиск был так стремителен, что команда «Транана», не выдержав боя, сложила оружие. Первое шведское судно спустило флаг.

И все же наши нажимали и нажимали! Вот еще две захваченные галеры выкинули русские флаги, а шлюпки с гвардейцами уже атакуют следующие в линии суда.

В окуляры зрительной трубы генерал-адмирал Апраксин отчетливо видел, что, потеряв надежду на успех, шведы, уже во все большем количестве, бросали свои галеры и уходили на шлюпках соседние суда, но лишь для того, чтобы затем бежать дальше и дальше…

Когда же шведская дуга, усеченная с флангов лихой абордажной атакой, укоротилась более чем вдвое, повеселевший Петр махнул рукой:

— Бить общую атаку!

На галерах этого только и ждали. Меньшую часть скампавей многоопытный Змаевич направил против двух последних еще оставшихся на флангах галер, остальные бросил в атаку на «Элефант». Наступил апогей сражения.

Вслед за «Трананом» одна задругой были взяты на абордаж галеры «Эрн», «Грипен», «Лаксен», «Геден» и «Валфиш».

— Правая табань! Левая на воду! — кричали на наших скампавеях, стремясь сманеврировать так, чтобы подойти вплотную к неприятельским судам и при этом не столкнуться между собой.

— Береги весла, мать твою!

Но вот еще одна скампавея ткнулась носом в борт шведской галеры:

— Шабаш!

А офицеры уже выхватили шпаги и первыми перепрыгнули на вражеские палубы:

— Вперед, ребята! На абордаж!

На палубах шведских галер отчаянно дрались как солдаты Семеновского, Нижегородского, Великолуцкого, Галицкого, Гренадерского и других полков, так и бросившие весла гребцы — тоже солдаты. «Воистину нельзя описать мужества российских войск как начальных, так и рядовых», — говорил Апраксин.«Абордирование так жестоко чинено, — отмечается в журнале Петра, — что от неприятельских пушек несколько солдат не ядрами и картечами, но духом пороховым от пушек разорваны».

Вскоре все прикрывавшие фрегат «Элефант» суда были захвачены. Но Эреншельд сдаваться не собирался. Часть шведских матросов перебралась с галер на флагман и продолжили сопротивление во главе с контр-адмиралом Эреншельдом и капитаном Сундом.

Десяток наших скампавей на самой предельной гребле, какую только могли выдержать мускулы и сердца гребцов, рванулись к флагманскому праму Эреншельда. На праме бушевал пожар. Отчаянные попытки шведов не допустить абордажа не удались. К этому времени фрегат был полностью окружен галерами. Затем начался ожесточенный рукопашный бой. «Элефант», как настоящий слон, отбивался всеми своими восемнадцатью орудиями. Впереди на утлых шлюпках, каждый ведя свои суда, стояли под пулями и ядрами командиры. Первый же залп неприятеля был на редкость точен. Сразу две скампавеи резко сбавили ход. Там творилось страшное — ядра и картечь буквально смели столпившихся на палубе солдат. Палубы были залиты кровью. Надрывно кричали раненые и покалеченные. Но даже отстав от остальных, поврежденные скампавеи продолжили свой дерзкий бег.

Пока шведские бомбардиры перезаряжали свои пушки, все десять скампавеи уже врезались в борт «Элефанта». Офицеры и солдаты кинулись яа борт неприятельского судна. За ними следом, бросив осточертевшие весла, — и гребцы.

Солдаты забрасывали на борт фрегата особые абордажные лесенки с крючьями и, пока шведы их не отцепили, карабкались наверх. Первых, как правило, тут же расстреливали в упор, поднимали на пики, рубили палашами, но уже лезли вторые, третьи, четвертые…

Одним из первых бросился на приступ «шведского слона» бывший адмиралтеец Наум Сенявин, но был тут же сброшен вниз и, упав на палубу скампавеи, сильно расшибся.

Первым взобрался на борт фрегата молодой капитан Бакеев.

За плечами капитана ингерманландцев С.Г. Бакеева — весьма достойный послужной список. Слркить он начал еще в 1697 году, причем в кавалерии, и только потом был переведен в Ингерманландский полк. В его составе Бакеев участвовал в Полтавской битве и в осаде Риги и в Прутском походе, осаждал крепости Тоннинг, Штеттин и вот теперь Гангут.

Рядом по соседней лесенке уже лез друг и соперник Лешка Федотов, капитан галеры «Азов».

— Виват, Бакеев! — увидев капитана, крикнул он, карабкаясь вверх.

Но переговариваться было недосуг. Сверху мимо пролетел убитый солдат, следом еще и еще. Вот полетели сразу двое — сцепившиеся насмерть русский и швед — и над обоими сомкнулись волны. Шведы по-прежнему дружно стояли вдоль борта и упорно оборонялись, отбрасывая канатные крючья, поражая карабкавшихся наверх из фузей и пистолетов. Особенно настырных били уже холодным оружием.

Но Бакеев уже перебрался на палубу, где с несколькими солдатами защищал от наседавших шведов верхний конец своей лесенки. А наверх выбирались все новые и новые преображенцы и матросы, которые тут лее лезли в общую драку.