Владимир Врубель - Адмиралы Бутаковы — флотская слава России

Пароход — не парусный тендер, который можно гонять по делу и без дела. Каждое плавание требовало расхода угля, стоившего немалых денег. Каким ветром занесло Бутакова в село Щербань 10-го кавалерийского округа Новороссийских военных поселений, я так и не докопался. Но в результате его пребывания в тех краях в штабе Черноморского флота появилось дело «Об открытии капитан-лейтенантом Бутаковым месторождения каменного угля…». Найти месторождение каменного угля в месте, удобном для доставки его к берегу Чёрного моря, было событием большой важности.

Как выяснилось, Григорий Иванович сам с киркой и лопатой на поиски антрацита не ходил, а просто оказался внимательным слушателем рассказов сельских жителей, давно топивших свои печи углём, в правдивости чего он убедился лично. Бутаков доставил в Николаев образцы угля.

Главный командир Черноморского флота и портов адмирал Мориц Борисович Берх организовал совместную комиссию из представителей флота и департамента военных поселений, для проверки открытия Члены комиссии, капитан 2-го ранга Николай Андреевич Аркас, оказавшийся тогда в Николаеве и которого быстро приставил к делу Берх, и вольнонаёмный механик англичанин Витворт, побывали на «месторождении». После поездки они доложили адмиралу, что уголь есть, но его мало. Оказалось, что ещё в 1849 году инженер военных поселений подпоручик Ковалевский, имевший специальное образование по горной части, искал каменный уголь по берегам Буга, но обнаружил лишь незначительные запасы. Требовались специальные средства и силы, чтобы вести более широкую разведку. Берх, не без оснований, рассудил, что флоту нужно заниматься более близкими по профилю делами, и «открытие» капитан-лейтенанта благополучно оставили пылиться в архиве, ждать, когда на эту папку набредут пытливые «рудознатцы» отечественной истории, к коим относит себя и автор этой книги, стряхнувший с папки вековую пыль. А капитан-лейтенант Бутаков вернулся к своим прямым обязанностям командира корабля и занятиям боевой подготовкой. Каждый должен заниматься своим делом. Посещение Николаем I Черноморского флота для проверки его боеготовности более правильно было бы назвать ознакомительной поездкой. Понятное дело, что всё командование флота стояло, как говорится, на ушах.

Вице-адмирал Станюкович, командир Севастопольского порта, на всякий случай сказался больным, о чём подал официальный рапорт. Подальше от царей — голова целей. Отдуваться за него пришлось Корнилову. На всех судах флота занялись наведением блеска на всё, что могло блестеть. Скребли и драили палубы, и, на всякий случай, отрабатывали действия по снятию с якоря: царь собирался проверить готовность судов флота к перевозке 5-го армейского корпуса из Николаева в Севастополь. Меншиков предупредил Корнилова, что император будет проводить церемониальный смотр на рейде, а на смотр в море у него нет времени. Матросов и офицеров стали усиленно учить громко и чётко отвечать на приветствие царя, подбирали высоких мичманов, унтер-офицеров и матросов, чтобы поставить их в первую шеренгу. Лихорадочно красили казармы на берегу, приводили в показной порядок столовую в адмиралтействе. Из госпиталя убрали всех венерических больных, а двух душевнобольных, мичмана и доктора, перевели в самую дальнюю угловую комнату.

В общем, всё шло, как обычно в таких случаях. Хорошо помню, как меня, начинающего ракетчика в высоком звании лейтенанта, отправили с группой солдат сбивать листья с деревьев (события происходили тоже осенью), чтобы к приезду маршала Москаленко они не нападали на дорожки. Помню и как перед приездом Хрущева из пульверизаторов красили белой эмалью грязные сугробы снега вдоль дороги на полигон. Однажды мне довелось беседовать с одним майором, который в приливе откровенности рассказал, как во время своей службы в Группе войск в Германии единственной его обязанностью в части было перед приездом высокого начальства набрасывать красивые узоры толчёным кирпичом на подметённые дорожки в гарнизоне. Благодаря такому замечательному таланту он пробыл в Германии два срока. Черноморские адмиралы занимались показухой не менее успешно, чем и все остальные.

Между тем международная обстановка, благодаря совместным дружным усилиям правительств европейских стран и России, стала резко осложняться, и в воздухе запахло даже не грозой, а войной. Поясним, в чём дело. В первой половине XIX века Оттоманская империя стала рассыпаться, как карточный домик. Это никого из ведущих стран Европы не радовало. И вовсе не потому, что все сочувствовали турецкому султану. Великие державы устраивало, что проливы находились в руках слабого турецкого государства — ни одна из европейских стран не хотела, чтобы проливы достались кому-либо из своих соперниц. Константинополь в те далёкие времена считался важнейшей стратегической точкой. Особенно страстное желание стать хозяином проливов было у царя. Русские монархи считали Босфор и Дарданеллы ключом от своего дома Николай I ещё в 1844 году, во время пребывания в Англии, договорился с английским правительством содействовать сохранению Оттоманской империи, а если она будет окончательно разваливаться, то вступить в переговоры о будущем её территорий. Почему-то царь полагал, что у англичан не может быть союза с третьим важнейшим игроком, Францией. А вот это — совершенно напрасно.

В 1850 году, принимая в Зимнем дворце Корнилова, Николай I в ответ на беспокойство начальника штаба Черноморского флота по поводу позиции западных держав, успокоил адмирала, заявив: «Что же касается до покушения неприятеля на Севастополь, то он (царь имел в виду собственную особу. — Примеч. авт.) никого не опасается». Свой интерес к турецким территориям был и у соседки России, Австрийской империи. В 1852 году случился конфликт между католиками и служителями греческой ортодоксальной церкви. Священники никак не могли поделить права на святые места Горячий спор плавно перешёл в грандиозную драку. Святые отцы лупили друг друга метлами, вёдрами, всем, что попадало под руку. Когда утомились, то обе стороны обратились в поисках справедливости к турецкому султану. Ситуация забавная: спор христиан предстояло решить мусульманину.

Под нажимом Франции турецкое правительство передало католикам права, которые раньше были гарантированы православным. Султан при этом сморозил большую глупость. В его империи православное население составляло почти одну треть, а католиков была небольшая кучка. Николай I увидел прекрасный повод для вмешательства в «спор о святых местах», тем более что ещё с 1774 года правители России считали себя гарантами всего христианского населения Оттоманской империи. Турки, пока Россия не вмешивалась в их внутренние дела, относились к «гарантам» очень спокойно. Ну, считают себя гарантами, и слава аллаху, важно только, чтобы никуда не лезли во внутренние дела. А вот здесь они заблуждались. Русский посол предъявил серьёзные претензии к турецкому правительству, весьма напоминавшие неприкрытую угрозу. Тогда французы для моральной поддержки султана прислали в Константинополь свой новейший корабль «Шарлемань». В ответ Николай I приказал привести в боевую готовность два армейских корпуса у турецкой границы, Черноморский флот и укрепления вдоль кавказского берега. Но предварительно, оставляя объявление войны как последнее средство, император решил напугать турок так, чтобы они сами бросились в его объятья. Он назначил руководителем переговоров с турецким правительством адмирала Меншикова, дав ему указание не церемониться и разговаривать с турками на языке диктата. Светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков славился острым умом и резкими манерами, поэтому особенно напрягаться, выполняя указания императора, ему не пришлось. 28 февраля 1853 года русская делегация во главе с Меншиковым на пароходе «Громоносец» прибыла в Константинополь для ведения переговоров.