Геннадий Лукьянов - Накануне 22 июня. Был ли готов Советский Союз к войне?

В противном случае, почему после оценки результатов воздушной разведки 18 июня Сталин не собрал немедленно Политбюро, не вызвал руководителей военного ведомства и оборонных отраслей промышленности и не обсудил коллегиально этот важнейший вопрос с тем, чтобы принять исключительно ответственное для всей страны решение? Почему же Сталин этого не сделал, особенно если принять во внимание, что, согласно Арсену Мартиросяну [2], результаты воздушной разведки (как, впрочем, и другие разведывательные данные [151] Среди историков практически нет расхождений по поводу того, что разведывательное сообщество Советского Союза свою задачу выполнило и довольно точно определило масштабы и сроки вторжения фашистской Германии. ) неоспоримо свидетельствовали о неминуемом и очень скором начале войны? А ведь он собрал Политбюро только тогда, когда война уже «громыхала» по территории Советского Союза, многие советские города подверглись бомбовым ударам фашистской авиации, погибли тысячи советских людей, в том числе и мирных граждан. При этом, несмотря на такое масштабное вторжение, Сталин был уверен, что Гитлер об этом ничего не знает, и еще надеялся, что все как-то обойдется мирным путем, фактически запретив нашим войскам давать отпор врагу.

В представлении Сталина некоторые «резвые» немецкие генералы вопреки воле и указаниям своего фюрера могли на свой страх и риск организовать провокацию против СССР и для этого самостоятельно сосредоточить миллионы солдат, тысячи самолетов, танков и орудий, а также привлечь для обеспечения такой «провокации» десятки и даже сотни железнодорожных составов с боеприпасами, топливом и другими материальными средствами. Можно ли было найти в мире хоть одного идиота, который бы поверил в подобные «вольности» [152] Речь идет даже не о «вольностях», а о возможностях самостоятельно привлечь для столь масштабной провокации колоссальные ресурсы. со стороны немецких (а не нигерийских) генералов в условиях существовавшей в то время в Германии жесточайшей диктатуры и абсолютной власти Гитлера. Что за чушь и бред, что за школьная логика единоличного хозяина огромной страны, возомнившего себя безошибочным провидцем и безупречным руководителем!

Поражает воображение и позиция, которую занял ближайший соратник Сталина Вячеслав Молотов после того, как посол Германии вручил ему официальную ноту об объявлении войны. Он не нашел ничего лучшего, как стал оправдываться и уверять посла в том, что Советский Союз ни разу не нарушил условий действующих между СССР и Германией соглашений. Каким же ничтожеством нужно быть, чтобы опуститься до такого! Вся эта кучка «деятелей» во главе с «вождем народов» поставила советский народ на колени перед немецким фашизмом и за это еще жалобно оправдывается перед Гитлером.

Создается впечатление, что в те годы Сталин возомнил себя творцом и повелителем всего, что существует на Земле, воплощением государства и центром вселенной. Его абсолютно не волновали исключительно такие важные для страны, народа и даже для государства факторы, как гибель более 27 миллионов советских людей, потеря половины национального богатства, нечеловеческие медицинские опыты фашистских «врачей» над русскими, украинцами и белорусами, чудовищные демографические перекосы, которые сложились в нашей стране в результате войны и, наконец, неимоверные страдания всего советского народа. Но он был очень обеспокоен более абстрактными вещами, которые касались его лично: например, обязательствами перед нацистами, которые помогли ему расширить границы советской империи. Поэтому поставки сырья в Германию из СССР осуществлялись непрерывно и неукоснительно в строгом соответствии с достигнутыми договоренностями вплоть до начала войны — просто невероятный случай в истории человечества.

Сталина очень волновала собственная репутация дальновидного и безошибочного политика, твердого руководителя, провидца и вообще знатока всего и вся. Что значило для него согласиться с доводами военных и приступить к немедленному полномасштабному развертыванию войск и выполнению планов прикрытия государственной границы? Все это значило проявить слабость и признать собственные ошибки и близорукость, особенно в сделанных им стратегических оценках возможностей Германии и амбиций Гитлера, перспектив развития военно-политической ситуации в Европе и в мире. Наконец, это означало продемонстрировать всем, что Тимошенко и Жуков лучше «вождя народов» знают и понимают военно-политическую обстановку, глубже него разбираются в стратегических вопросах. При этом нельзя забывать, что, согласно Е.А. Щаденко, Сталин был единственным человеком в нашей стране, который мог, имел право и занимался вопросами стратегии, и он в это сам верил. Ради всех этих мнимых и никчемных ценностей Сталин принес в жертву более 27 миллионов жизней только в нашей стране. Вот такую замечательную услугу лидер мирового коммунистического движения оказал международному империализму, руководствуясь только своей прихотью.

Невозможно говорить без эмоций о высших партийных и государственных руководителях Советской страны той эпохи, об их беспечности и бездеятельности в тот исключительно опасный для страны период. Трудно понять членов Политбюро, которые преспокойно пошли по домам спать в то время, когда война уже стояла на пороге страны, понимая, что через несколько часов на территорию их родины ворвутся орды захватчиков. Разве им было неизвестно, что на границе с СССР Гитлер сосредоточил группировку войск, по разным оценкам, от четырех до четырех с половиной миллионов человек, такую группировку, которую по численности и мощи не знала история человечества? Неужели они думали, что эта сверхмощная армия собралась на границе с Советским Союзом, чтобы им белыми флажками помахать?

Приведенное в эпиграфе крылатое выражение Клаузевица нельзя воспринимать буквально: скажем, бросить советские соединения через границу на группировки немецких войск. Для успешного наступления необходимо соблюсти целый ряд значимых условий: определить направления главных ударов, сформировать ударные группировки и создать многократный перевес сил на участках прорыва, организовать тесное взаимодействие между родами войск, частями и соединениями. Вряд ли все это было возможно для того уровня управления войсками в советских вооруженных силах с военными начальниками того времени. Однако преднамеренный переход к обороне в ряде случаев дает еще больший эффект, чем наступление. В данном случае речь идет о создании на выявленных направлениях главных ударов немцев глубоко эшелонированной обороны, предусматривающей в первую очередь борьбу с танковыми ударными группировками, как это и предполагает действовавший в то время полевой устав ПУ-39.