Марк Гальперин - Прыжок кита

Сейчас я упомянул об этих мрачных страницах истории отечественной электроники только в связи с тем, что очень трудно восстановить последовательность событий, о которых идёт речь. И не только потому, что исчезли заводы, объединения, службы хранения архивной документации – всё, без чего крайне сложно искать истину через 35 лет. Есть другая причина.

События эти развивались столь стремительно, что даже представить трудно, как столько серьёзнейших проблем удавалось решить в столь сжатый срок.

Совершенно точно, что Госиспытания «Узла» закончились весной 1970 года. До сентября лодка Б-103 оставалась в Лиепае, на ней устранялись замечания Государственной Комиссии. Лодка вернулась в состав действующих сил ВМФ. Её дальнейшая судьба нас очень интересует, так как параллельно с изготовлением первых лодок нового проекта 641-Б, куда устанавливался модернизированный «Узел», необходимо было накопить, переосмыслить и учесть опыт боевого использования и повседневной эксплуатации опытного образца. Эта задача была выполнена, и мы ещё вернёмся к этой теме. Важно, что эти работы не влияли на весь процесс организации серийного производства и работы по новому проекту лодки.

Решение об организации всего комплекса работ было принято в течение года, и это исключительно короткий срок. За это время, как мы только что рассказали, были сделаны все работы по привязке системы к новой лодке, и срок этот также невелик. Но каково было моё изумление, когда нашлись подтверждения тому, что уже в марте 1971 года был подписан приказ об организации цеха № 20 на Псковском заводе для производства вычислительных комплексов системы «Узел» и управляющих ЭВМ «Электроника К-200». Невероятное дело: через месяц после основополагающего межведомственного документа уже создан цех. А значит, выделены помещения, штатные единицы, словом, началась работа. Это означает, что руководители всех уровней в Министерстве Электронной промышленности были уверены, что работа пойдёт.

Все документы были подготовлены заранее, и как только сигнал был получен, бюрократическая машина сработала моментально. Дело пошло.

Естественно, развернулась работа и в собственном производстве. После более чем двухлетнего перерыва, связанного с проведением испытаний и политическими баталиями, снова был восстановлен жёсткий режим контроля сроков исполнения любого, даже самого мелкого, задания. По этажам снова начали «летать» контрольные карточки. Никакой раскачки не было. «Узел» стал гордостью коллектива, и никто не хотел оказаться виновником хотя бы незначительного невыполнения сроков работы. Но этого года в официальном графике строительства головной лодки просто не было. Времени на раздумья не было тоже.

Однако мы знали, что реальный график строительства новой лодки отличается от официальных сроков, установленных Правительственными Решениями, и отстаёт он на те же самые 12 месяцев. Схожая ситуация встречается часто в практике реализации больших проектов во всём мире, не являлась она чем-то неожиданным и в этом конкретном случае. Только обычно никто первым не признаётся в нарушении установленных сроков работ, все сидят в засаде и ждут, когда кто-то другой вынужден будет признаться, и тогда все графики будут корректироваться, и вся ответственность будет свалена именно на эту жертву.

Мы понимали, что жертвой, очевидно, предстоит стать нам, и сознательно пошли по этому пути. Хочу отдать должное Филиппу Георгиевичу: несмотря на крайне тяжёлую ситуацию с его личной судьбой, он принял такое решение, понимая, что бить будут прежде всего его лично, никакими замами Главного конструктора дело не обойдётся.

Забегая вперёд, скажу, что всё так и получилось. Когда наступил момент исполнения первого срока по формальному графику, за который отвечали именно мы, нас «взяли в оборот».

К этому времени уже разрешился вопрос с поставкой системы для головной лодки. Но беда была в том, что за ней следом со стапеля должны были сходить ещё две лодки, и ни один серийный завод не мог успеть изготовить системы для них.

Здесь будет уместно рассказать, как интересно трансформировались наши отношения с морскими приборостроителями, нашими ярыми противниками.

Следующим этапом нам предстояли серьёзные разговоры с руководством Главного Управления Судпрома, отвечавшим за приборостроение, прежде всего, с начальником ГУ Михаилом Матвеевичем Гогичайшвили.

М. М. Гогичайшвили

До этого мы были знакомы только заочно, через этап «политических испытаний». По своему статусу он должен был знать про все интриги, которые плели его подчинённые разработчики БИУС, наши конкуренты. Как он лично оценивал техническую суть драки, не могу сказать, но когда борьба закончилась, он стал нашим сторонником и даже единомышленником.

Наша первая встреча началась с того, что он заявил, что сам подробнейшим образом изучил нашу разработку, она ему очень понравилась, и он намерен в принудительном порядке заставить изучить её всех своих Главных конструкторов, а по ряду наших технических решений даже серьёзно корректировать идущие проекты. Особенно его привлекло наше решение проблемы охлаждения радиоэлектронной аппаратуры в условиях лодки. Одновременно он указал нам на ряд серьёзных упущений, прежде всего, с точки зрения нашей готовности к работе с большим и придирчивым серийным заводом. Мы и сами понимали, что это будет непросто, но весь дух переговоров заставил быстро забыть, что мы пришли чего-то добиваться и с кем-то спорить. Мы быстро начали понимать и уважать друг друга и многому научились у Михаила Матвеевича. Он был настоящим зубром, опытным и крепким.

Суть его предложения была следующая. Он согласился поставить «Узел» на серийное производство на свой любимый завод, находящийся в г. Петровске Саратовской области, который сумеет обеспечить производство системы в таких количествах, что будут подтверждены его коллегами-кораблестроителями и ВМФ. Но чтобы не загубить этот завод за счёт недостаточной готовности системы к условиям крупной серии, он сначала пропустит нас вместе с нашим «Узлом» через завод им. Кулакова, находящийся в Ленинграде. Да, работа на первом этапе будет очень трудной, но здесь главнее другое: там-то уж вам бока пообломают, поскольку вы будете не первыми, кто прошёл через горнило этого завода. «Выдержите – значит будете настоящими производственниками, а нет – туда вам и дорога!» Сказано было жёстко, но нам это понравилось, и мы согласились с предложением.

Но было ещё одно требование. В связи с очень жёстким графиком строительства лодок нового проекта поставку БИУС для первых трёх лодок мы должны обеспечить сами, серийный завод не успеет провести необходимый объём подготовки производства. И это был ещё один барьер, через который было очень трудно перепрыгнуть. А ведь фактически это требование касалось не только пультов системы и электромеханических приборов, которые предстояло производить серийному заводу Минсудпро- ма, но и вычислительного комплекса, судьба которого была уже предрешена. Освоить его в такой короткий срок во Пскове, в объединении «РУБИН», тоже казалось невероятным. Да и логические модули, собираемые из бескорпусных транзисторов и микросопротивлений, на выделенном для этого Карачаевском конденсаторном заводе освоить в столь сжатые сроки было невозможно. И Псковский, и Карачаевский заводы всегда занимались производством керамических конденсаторов. Даже учитывая собственную хорошую производственную репутацию, сами работники завода говорили, что технология и навыки их производств больше напоминают кирпичные заводы, чем производство вычислительных комплексов и комплектующих изделий для них, да ещё и с военной приёмкой.