Марк Гальперин - Прыжок кита

Летом 1950 года по обвинению в атомном шпионаже был арестован Юлиус Розенберг. Двумя днями позже агенты ФБР постучали в дверь дома Саранта, сказав, что имеют к нему ряд вопросов. Один из вопросов – знает ли он Юлиуса Розенберга? Он ответил, что да, его знакомый Барр просил дать кровь для лечения больного отца Розенберга. На вопрос, предлагал ли Розенберг Саранту стать шпионом, ответ был – да, но он не согласился. Во время обыска квартиры Саранта было найдено секретное руководство по пользованию коротковолновым передатчиком.

Сарант сказал, что он никому этот документ не показывал. Эти допросы продолжались около недели. Сарант занервничал. Он не знал, чем это может кончиться. Вечером 25 июля Сарант и его жена встретились с Кэрол и Брюсом для обсуждения того, как Сарант должен поступить в сложившейся ситуации. Сарант признался им, что во время войны передавал некоторую информацию в СССР. Было решено, что Сарант должен бежать в Мексику.

На следующий день Сарант в своей машине «Додж» выпуска 1936 года уехал на Long-Island к своим родителям.

Через пару дней Кэрол на автобусе уехала в Нью-Йорк. Эта поездка затянулась на сорок лет.

Сарант и Кэрол встретились на Long-Island и двинулись на Запад на его старой машине. Они двигались днём и ночью в произвольных направлениях, стараясь избежать преследования ФБР. Ночевали в дешёвых гостиницах. Встречавшимся людям говорили, что находятся в отпуске. Через два месяца они достигли Мехико, столицы Мексики.

Сарант понимал, что мексиканская секретная полиция сотрудничает с ФБР. Когда беглецы, собираясь попросить помощи в Советском посольстве, уселись в скверике напротив, то увидели, что какая-то машина много раз медленно объезжала здание. Сарант при каждом появлении машины обнимал Кэрол, они изображали влюблённых. Жизнь показала, что все их предосторожности оказались ненапрасными. Много позже они узнали, что примерно в это время в Мексике был арестован Собелл, их друг и соратник по разведывательной работе.

В конце концов, они решили обратиться в Польскую торговую миссию. Сарант объяснил, что хочет строить социализм в СССР. Кэрол же хотела как можно скорее вернуться к детям. Когда она сказала об этом агенту, он объяснил ей, что если она вернётся в Америку, то она не вернётся к своим детям – она попадёт в тюрьму на многие годы. Сотрудник польского агентства просил больше не приходить к ним в посольство, но по вечерам около семи часов гулять в парке, который он указал.

Ожидание было мучительным, однако, в конце концов, встреча с нужным человеком помогла им добраться до границы с Гватемалой, а там доплыть на грузовом судне до Касабланки, Марокко, пересесть на судно, идущее в Испанию, а уж оттуда самолётом их переправили в Варшаву. При этом у беглецов практически не было документов. Только Кэрол спрятала в своём бумажнике фотографии своих детей и старые водительские права штата Калифорния, которые помогли ей через много лет доказать, что она является американской гражданкой. Прошло ещё шесть месяцев томительных ожиданий, прежде чем им разрешили (или приказали) из Варшавы лететь в Москву.

Через несколько дней в Москву из Праги прилетел и Джоел Барр. Они встретились в номере гостиницы «Москва». Эта встреча была для них неожиданной и тревожной. Им предстояло строить новую жизнь, но, к счастью, они были снова вместе. Скоро Сарант и Кэрол поменяли свои фамилии и стали Филиппом Георгиевичем и Анной Петровной Старос. Они получили не только новые имена, но и «новые биографии», с которыми прожили долгие годы в СССР.

Встреча Староса и Берга в Москве стала не только началом их необычной одиссеи в мире социализма. Они изменили и систему своих взаимоотношений. Если во всех ситуациях в их американском периоде жизни все главные решения принимал Джоел Барр, а Сарант их беспрекословно исполнял, то теперь всё изменилось. «Теперь боссом буду я», — сказал Старос.

Через некоторое время Староса и Берга известили, что в ближайшие годы им предстоит работать вместе, но не в Союзе, а в Чехословакии. Они прибыли в Прагу осенью 1950 года, где начали работать в Военном Техническом Институте. Опыт, приобретённый ими при работе в Western Electric и Bell Laboratory, предстояло использовать для создания систем управления артиллерийским огнём для борьбы с самолётами и ракетами. Это был приказ, их согласия, судя по всему, никто и не спрашивал.

В этом же институте работал в это же время известный учёный в области цифровых вычислительных машин профессор Антонин Слобода. У него была своя команда единомышленников, и занимался он преимущественно методами цифровых вычислений в остаточных классах.

Я неоднократно спрашивал Филиппа Георгиевича о его оценке этого нетривиального метода повышения быстродействия на особом классе алгоритмов, тем более что меня одно время заинтересовал подобными работами мой духовный наставник профессор Израиль Яковлевич Акушский, который сумел создать на основе этих методов вычислительный комплекс для систем противоракетной обороны. Опытный образец такого комплекса стоял на боевом дежурстве более 20 лет, но дальнейшего развития это направление не получило.

Филипп Георгиевич осторожно отзывался об этих работах. Он признавал их неординарными, но не имеющими далекой перспективы.

Он уже тогда понимал, что гораздо больший эффект может быть достигнут в рамках традиционных методов позиционных двоичных систем счисления в сочетании с безудержным ростом уровня интеграции и предельно простыми схемотехническими решениями.

Вынужденные заниматься аналоговыми системами управления, Старос и Берг в то же время следили и заходом развития цифровой вычислительной техники в Америке и странах Европы. Но чтобы двигаться дальше, они должны были доказать своим тогдашним и будущим хозяевам, что в состоянии выполнить любое задание в области электроники. Именно этой готовностью работать в широком спектре инженерной деятельности и завораживали нас наши шефы, и не только тогда, когда мы пришли к ним неоперившимися птенцами, но и все годы совместной плодотворной работы. Они всегда были готовы учиться вместе со своими учениками и никогда не стеснялись признать, что многие вещи им пока не знакомы.

Уздин довольно подробно описывает работу Староса и Берга над системами управления зенитным огнём на базе аналоговых функциональных потенциометров. О подробностях этих работ ни я, ни мои товарищи по работе никогда от Староса и Берга ничего не слышали. Это не значит, что этих работ не было, просто они могли считать, что эти работы не были важными для них, и в Советском Союзе они надеялись заняться совершенно новыми работами. Но я точно знаю, что они весьма успешно разработали набор функциональных потенциометров и, главное, — технологическое оборудование с программным управлением для их намотки в автоматическом режиме.