Владимир Шигин - Тайна брига «Меркурий». Неизвестная история Черноморского флота

Распоряжение о выселении евреев изменило экономическую ситуацию. Цены на дома упали, домостроительство остановилось. У христиан, купцов и ремесленников прибыли выросли, поскольку они фактически стати монополистами, и это привело к росту цен. Грейгу пришлось ходатайствовать перед императором о переносе сроков выселения евреев, на что последовало Высочайшее соизволение с указанием «производить это дело без потрясений». Если Грейг всеми возможными способами старался не выполнять этот указ, то Лазарев использовал все меры по выселению евреев из Николаева и Севастополя. Кроме того, он предпринимал попытки выселения из этих городов греков. И хотя полностью выселить их не смог, но численность их резко снизилась.

Современный николаевский историк и известный почитатель адмирала Грейга и его супруги Ю.С. Крючков пишет: «С середины двадцатых годов Алексей Грейг, несмотря на свои заслуги и прочное положение главного командира Черноморского флота, стал подвергаться доносам и травле со стороны некоторых шовинистически настроенных офицеров и чиновников, особенно служащих по хозяйственной части. К этому добавлялись и антисемитские выпады, больно ранившие его и семью. Надо сказать, что сам Грейг невольно давал повод для таких выступлений. Он ценил людей и своих подчиненных не по их национальности, а по моральным и деловым качествам. В эти годы в Черноморском флоте среди торгового люда, чиновников и ремесленников было много иностранцев, поэтому Грейг, будучи по происхождению шотландцем и сам самоотверженно служа своей второй родине — России, не считал необходимым ущемлять способных иностранцев и поощрять некоторых недобросовестных русских. Это, естественно, порождало зависть, недовольство и, как следствие, жалобы и доносы».

Что сказать по поводу этой цитаты? Для защитника Грейга все российские патриоты — это отъявленные шовинисты, а иностранные авантюристы — близкие по духу люди. Разумеется, что были и порядочные иностранцы и непорядочные великороссы, но, увы, история наглядно демонстрирует, что любителей легкой поживы среди иноверцев было куда больше, чем тех, кто, приехав в Россию, вдруг осознал себя россиянином и стал не за страх, а за совесть трудиться на благо нового Отечества. Сомневающихся я попрошу привести мне фамилии современных иностранцев, всей душой и сердцем преданных современной России. Много ли вы таковых найдете? А вот жуликов, рвавших нашу страну на части как в 90-е годы, так и сегодня, можно перечислять десятками. Неужели вы думаете, что раньше все было как-то иначе?

Порой Грейга заносило даже в мелочах Но каждая из таких мелочей вызывала раздражение в Петербурге. Ряды врагов Грейга множились. Мне кажется, что какое-то время он и его ближайшее окружение просто не понимали, что времена начали меняться.

Вот один из характерных примеров той эпохи. В 1828 году умирает один из ближайших соратников Лии — бухгалтер Херсонского Адмиралтейства некто Швенднер (почти булгаковский Швондер!). У умершего Швенднера остались два сына. И тут начинаются чудеса. Грейг начинает истово ходатайствовать перед императором Николаем о зачислении сыновей Швенднера… в Морской кадетский корпус, куда, согласно его статусу, принимали исключительно сыновей потомственных российских дворян.

И с чего детям еврейского менялы карабкаться в Морской корпус? С папиными связями всегда им можно было подыскать теплое место в одной из купеческих одесских и николаевских контор. Допустим, мальчики хотели стать моряками. Тогда, не привлекая к себе особого внимания, их можно было отдать в николаевскую штурманскую роту, потом переаттестовать в гардемарины, дать взятку в губернское управление герольдии и выправить документ, что папаша был дворянином 14-го класса. После этого мальчиков можно было смело переводить в гардемарины, а потом со временем дать и мичманские чины. Дело, конечно, не быстрое, но при толковости мальчиков и терпении их покровителей достаточно верное. Именно таким путем стал позднее мичманом знаменитый в будущем вице-адмирал С.О. Макаров, отец которого служил тюремным надзирателем, и официально его сыновья не имели права быть флотскими офицерами. Но, видимо, настала пора, когда, разбогатев, причерноморские менялы возмечтали о дворянстве, о том, что за деньги можно купить все, о том, что пора их детям становится настоящими аристократами.

Казалось бы, если Грейг, прекрасно понимая ситуацию, с легкостью взялся за это дело, значит, для него оно было заранее выигрышным, иначе чего же зря позориться перед людьми? Однако на практике все оказалось совсем не так. В своем ходатайстве на имя Николая I Грейг обосновывал свою просьбу «в уважение усердной службы отца и не достаточного состояния матери их». Относительно национальности рекомендуемых детей Грейг, разумеется, умолчал, и Николай I решил, что речь идет о немцах, после чего отправил прошение Грейга в Морское министерство, оттуда прошение было спущено директору Морского кадетского корпуса адмиралу Ф.Ф. Крузенштерну, давнему приятелю Грейга. Не теряя времени, в марте 1829 года Грейг отправляет мальчиков Швенднеров в столицу, одновременно «побуждая» Крузенштерна в «принятии оных в особенное свое покровительство». Однако когда братья приехали, выяснилось, что они «не соответствуют правилам поступления», т.е. вскрылось их настоящее происхождение. Казалось бы, ну тут-то надо бы прекратить всю затеянную авантюру. Крузенштерн, попав в затруднительную ситуацию, начинает лавировать. Он пишет Грейгу о том, что «весьма часто получаемы мною на рассмотрение свидетельства о происхождении… недорослей, подобные вышеупомянутым», но при этом заверил друга во «всевозможном внимании» к этому делу. Окончание истории с мальчиками Швенднерами нам неизвестно. Во всяком случае в «Общем морском списке» офицеров российского флота в царствование императора Николая I мичманы Швендеры отсутствуют.

Оговорюсь, что как человек, живущий в XXI веке, автор прекрасно понимает все несовершенство и ущербность существовавшего в XIX веке сословного ограничения в приеме в привилегированные учебные заведения империи. Но таков был закон, о котором знали все, знал, разумеется, и адмирал Грейг. Однако, зная об этом, он все же пошел на столь явный демарш. Почему? Чтобы обратить внимание общественности на имеющуюся проблему? В этом я сомневаюсь. Общественность в ту пору была дворянская, причем на тот момент весьма запуганная недавним мятежом масонов-декабристов. Реакция этой общественности на новаторство Грейга могло быть исключительно отрицательным, так как посягало именно на их привилегии. Так почему же Грейг пошел на столь опрометчивый шаг? Скорее всего, он все же всерьез рассчитывал добиться приема братьев Швенднеров в Морской корпус, уже полностью уверовав в свое могущество, а потому и предпринял явно демонстративную попытку показать свою всесильность в Петербурге.