Коллектив авторов - Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис

В исследованиях последних лет отсутствует распространенный ранее жесткий детерминизм по формуле «революция есть прямое следствие неудачной войны». В «Кембриджской истории России», написанной ведущими представителями англо-американской русистики, подчеркивается, что основной причиной военных поражений России в 1914–1915 гг. чаще была не нехватка снарядов или плохая работа транспорта, а «человеческий фактор» — промахи в командовании. Тем не менее, несмотря на все тяготы войны, к началу 1917 г. военно-стратегическое положение России благодаря мобилизации тыла улучшилось, и ее поражение далеко не было предопределено {95} 95 См.: Lieven D. ed. The Cambridge history of Russia. Vol. II. Imperial Russia, 1689–1917. Cambridge, 2006. P. 659,662. .

Большое внимание уделяется проблемам экономического положения России. Британский исследователь Питер Гэтрелл в книге «Россия в Первой мировой войне: социальная и экономическая история» {96} 96 Gatrell P. Russia's First World War: A Social and Economic History. Harlow, 2005. подвел итоги изучения этих вопросов в зарубежной русистике. Автор подчеркивает, что за годы войны Россия, несмотря на относительное техническое отставание от ведущих экономик Запада, сделала качественный рывок в производстве вооружений. К 1916 г. около 2/ 3продукции тяжелой промышленности предназначалось действующей армии. По сравнению с 1914 г. производство винтовок увеличилось вчетверо, пулеметов — в 13 раз, пушек-трехдюймовок — в 10, снарядов — в 30 раз. Прогресс России в выпуске военной продукции отмечают и другие исследователи {97} 97 См., напр.: Lieven D. C.B., ed. The Cambridge history of Russia. Vol. II. P. 661. . Однако эти успехи были достигнуты ценой свертывания гражданского производства. К 1917 г. промышленное производство в стране в целом составляло 62% от предвоенного уровня.

Сельское хозяйство России, пишет Гэтрелл, несмотря на трудности военного времени, пострадало меньше. Посевы 1916 г. были лишь на 5% ниже, чем в 1909–1913 гг., а урожайность в сравнении с 1914 г. упала всего на 10% . Транспортная система России, которая исправно работала в 1914 — начале 1915 г., с середины 1915 г. стала испытывать «беспрецедентное напряжение». В свою очередь, транспортные перебои спровоцировали хлебный кризис, хотя зерна в стране все еще было достаточно. В результате рыночные цены на продовольствие подскочили до заоблачных высот. Важной причиной кризиса стала и неспособность правительства скоординировать работу своего продовольственного аппарата на местах. Последний при распределении зерна старался свести к минимуму рыночные механизмы и заменить их административными мерами, тем самым навлекая на себя недовольство населения и провоцируя революцию {98} 98 Gatrell P. Russia's First World War. P. 157–158,160–164. .

Говоря о социально-политической ситуации военных лет, Гэтрелл констатирует, что точек соприкосновения и взаимного доверия между государственными структурами и «образованным обществом» в России было явно недостаточно. В то же время историк не согласен с тенденцией преувеличивать, а тем более абсолютизировать их раскол. По его мнению, в деле помощи фронту земству, органам городского самоуправления и общественным организациям удалось наладить с властью по-настоящему конструктивный диалог. В условиях нараставшей в обществе критики действий правительства легитимность муниципальных структур и общественных организаций, поддержка их общественным мнением существенно возрастали. Однако эти структуры не смогли нарастить свой политический капитал до такой степени, чтобы бросить вызов режиму. Поэтому, по словам Гэтрелла, «они скорее явились бенефициарами кризиса царской власти зимой 1916/17 г., чем его инициаторами или подстрекателями» {99} 99 Idem. P. 55. .

В целом в англо-американской русистике последних лет проделана значительная работа по изучению истории Российской империи в годы мировой войны. Наполняется новыми фактами рассмотрение таких тем, как степень готовности России к войне, международное положение империи накануне и во время войны, подготовка и проведение боевых операций, социально-экономическое положение и внутренняя политика последних лет империи, «цена» участия России в войне в связи революцией 1917 г. {100} 100 Lieven D. Nicholas II: Emperor of all the Russians. London, 1993; Lincoln W. B. Passage through Armageddon: The Russians in War and Revolution, 1914–1918. New York — Oxford, 1994; Figes О. A People's Tragedy: The Russian Revolution, 1891–1924. London, 1996; Wade R. The Russian Revolution, 1917. Cambridge, 2000; Lieven D., ed. The Cambridge history of Russia. Vol. II. Imperial Russia, 1689–1917.

Благодаря работе в российских архивах ведущие англо-американские историки обогащают свои исследования свежим материалом, что дает им возможность ставить новые вопросы и переосмысливать прежние представления. Активно разрабатываются такие ранее слабо изученные проблемы, как межнациональные отношения и политика правящего режима по национальному вопросу, морально-психологическое состояние российского общества, политика по отношению к «вражеским подданным», беженцам и жертвам войны {101} 101 Gatrell P. A Whole Empire Walking: Refugees in Russia during World War I. Bloomington, 1999. . Освещаются и такие проблемы, как роль призыва на военную службу в формировании российской нации {102} 102 Sanborn J. Drafting the Russian Nation: Military Conscription, Total War and Mass Politics, 1905–1925. DeKalb, 2003. . Все более заметное место занимает тендерная проблематика {103} 103 См., напр.: Mcdermid J., Hillyaz A. Women and Work in Russia 1870–1930. London, 1998. , что объясняется смещением фокуса внимания исследователей с военных действий и государственной политики к «истории с человеческим лицом» {104} 104 Подробнее см.: Россия в Первой мировой войне: новые направления исследований: Сб. обзоров и рефератов. С. 189–242. . В зарубежной русистике, работающей над интеграцией истории России в мировую историографию, появляются исследования, затрагивающие важную проблему исторической памяти россиян о Первой мировой войне {105} 105 Pétrone К. The Great War in Russian Memory. Bloomington: Indiana university press, 2011. .

Серьезной новацией современного историографического этапа следует признать международное сотрудничество в деле изучения войны, в том числе проведение совместных научных конференций {106} 106 Первая мировая война: взгляд через столетие. Материалы международной конференции «Первая мировая война и современный мир» (Москва, 26–27 мая 2010 г.). М., 2011. и издание на русском языке исследований зарубежных авторов {107} 107 См.: Пайпс Р. Русская революция. Т. 1. М., 1994; Хаймсон Л. Развитие политического и социального кризиса в России в период от кануна Первой мировой войны до Февральской революции // Россия и Первая мировая война (Материалы международного научного коллоквиума); Хоскинг Дж. Россия: Народ и империя (1552–1917). Смоленск, 2000; Лшен Д. Российская империя и ее враги с XVI века до наших дней. М., 2007; Фуллер У. Внутренний враг: шпиономания и закат императорской России. М., 2009; Лор Э. Русский национализм и Российская империя: кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мировой войны. М., 2012. . Все это не исключает острых научных