Евгений Темежников - Виртуальный меч Сталина

Так почему же советские танки 1941 г. не оказались для немцев столь же трудно преодолимой обороной, что и немецкие танки конца войны? Куда делись наши ничем не пробиваемые танки? Выдвигаются версии одна нелепей другой. Например:

«При внезапном ударе советских танкистов перестреляли еще до того, как они добежали до своих танков, а танки сожгли или захватили без экипажей» [ Суворов, 14, с.399].

В общем, диверсанты с пистолетами в руках в ночь на 22 июня проникли перестреляли всех танкистов. Вернее не всех, а только тех, которые на Т-34 и КВ. А зачем немцам танк без экипажа сжигать? А если его захватить, то почему не использовать? Или такой еще пассаж:

«Красная Армия готовила агрессию, и потому дополнительные тысячи танков перебрасывались железнодорожными эшелонами к границам. Война застала эшелоны в пути. Если перебит один рельс и ваш эшелон остановился в поле, пехота попрыгала из вагонов и пошла воевать, но как с платформы снять КВ, который весит 47 тонн?» [ Суворов, 14, с.400].

Это более правдоподобно, но во втором стратегическом эшелоне по архивным данным Т-34 и КВ не было, кроме разве что 1‑й Московской дивизии. И не о «дополнительных тысячах танков» вопрос, а все о тех 1475 танках новых типов, которые были именно в первом стратегическом эшелоне и поэтому в поездах быть не могли. А вот еще:

«Красная Армия готовила внезапный удар на 6 июля 1941 года, и потому, как перед каждым грандиозным предприятием, шла лихорадочная подготовка. В танковых войсках это выглядит так: гусеницы менять или перетягивать, двигатели регулировать, коробки передач перебирать, менять катки, а перед проведением работ — боекомплект из танков выгружать, топливо и масла сливать. (Немцы этот момент проскочили в середине июня.). Внезапный удар по любой армии в такой ситуации смертелен» . [ Суворов, 14, с.399].

Вроде логично, но почему–то регламентные работы ведутся только на новых танках. А старые, отслужившие много лет никто не проверяет, гусеницы не перетягивает, топливо не сливает. Да и регламентные работы не проводятся на всей технике одновременно. Даже при подготовке к наступлению.

А может прав Бунич, утверждающий, что Красная Армия сдавалась «целыми соединениями под звуки дивизионных оркестров» [ Бунич, 2, с.651]. Ф. Гальдер свидетельствует об ином.

«Из частей сообщают, что на отдельных участках экипажи танков противника покидают свои машины, но в большинстве случаев запираются в танках и предпочитают сжечь себя вместе с машинами» [ Гальдер , 21, 6.07.41].

Может, конечно, случилось так, что большинство случаев от 6 носится только к устаревшим танкам, а на отдельных участках экипажи покидают исключительно новые. Но если большая часть из 1475 неуязвимых танков под звуки оркестров сдались в плен, почему немецкие танкисты не пересели на них, бросив свои устаревшие и легкие. Почему на Москву в октябре–ноябре 1941 г. были брошены не лучшие в мире трофейные Т-34 и КВ, а все те же немецко–чешские, с противопульной броней? Как немцы использовали трофейную технику?

«Сведения об использовании трофейных танков на фронте по состоянию на 9.10.1941 года: в России: группа армий «Юг» — 16 танков (в октябре туда будет передано еще 5 танков); группа армий «Центр» — 42 танка (в октябре и ноябре будет направлено на фронт еще 20 танков); группа армий «Север» — 23 танка (в октябре будет направлено на фронт еще 5 танков) [ Гальдер , 21, 9.10.41].

То есть используется 81 танк, и еще 30 планируется направить, вероятно, после ремонта. А ведь только за первые два месяца войны было «подбито и захвачено» свыше 14000 советских танков.

«… в этот период вермахт получил с ремонтных предприятий лишь несколько Т-26, БТ‑7 и Т-60. Большинство же машин, в первую очередь Т-34 и КВ, использовавшихся фронтовыми частями, были захвачены в полностью исправном состоянии, сразу вводились в строй и эксплуатировались до тех пор, пока не были подбиты или не выходили из строя по техническим причинам» [ 1, с.30].

В общем, страдали арийцы шизофренией в тяжелой форме. Подбитые Т-26, БТ‑7 и Т-60, которые у нас не учитывали, они чинили. А Т-34 (которые сами считали лучшим в мире) и КВ (о них еще поговорим) использовали только, если те были исправными. Причем, на износ. Скажем, фрикцион сгорит — танк (лучший в мире) на свалку. Лишь с середины 1942 года, немцы вдруг поумнели и стали ремонтировать Т-34 [ 1, с.30]. Вообще удивляет крайне слабое использование немцами трофейной советской бронетехники.

«Всего же за период с июня 1941 по май 1945 года немецкие войска ввели в строй и использовали в боях с Красной Армией более 300 советских танков» [ 1, с.30].

В мае 1943 г. на вооружении было 822 трофейных танков, из которых советских всего 126, а остальные, в основном, французские [ Мюллер-Г., 11, с.402]. По другим данным, «на 31 мая 1943 г. у немцев числилось не более сотни трофейных русских танков, в том числе 4 Т-70, 2 КВ и 59 Т-34» .[ Шмелев, 15]. Французские танки по ТТХ даже в подметки не годятся КВ и Т-34, а к 1943 г. они устарели уже безнадежно. Но немцы больше предпочитают их.

«Некоторые исследователи [см. например, Коломиец, 7] утверждают, что немцы не использовали советские танки якобы из–за того, что карбюраторные двигатели легких машин требовали очень высокосортного бензина, а дизельного топлива в Германии не хватало. Между тем германская подводная лодка самой массовой VII серии за один поход потребляла столько же топлива, сколько батальон КВ за две недели непрерывного наступления. О «карманных линкорах» лучше вообще умолчать. Кстати, сам Н. К. Попель отмечает, что все танки взорванные его бригадой при отступлении, три года спустя были найдены на том же месте — то есть немцы даже не попытались их вывезти или хотя бы сдать на переплавку» [ 12, с.474].

И это притом, что в Германии настолько высоко оценивали Т-34, что всерьез обсуждался вопрос о выпуске его копии.

«Т-34 — вот что мы должны были бы иметь! Он проходит повсюду, мы должны были его скопировать, только его одного — и этого было бы достаточно. У кого есть Т-34, тот и выиграет войну» [ Вельц , 30, с.361–362].

«Попытка создать танк по образцу русского Т-34 после тщательной проверки немецкими конструкторами оказалась неосуществимой» [ Шнейдер, 20, с.303].

«Как уже упоминалось, в ноябре 1941 г. видные конструкторы, промышленники и офицеры управления вооружения приезжали в мою танковую армию для ознакомления с русским танком Т-34, превосходящим наши боевые машины; непосредственно на месте они хотели уяснить себе и наметить, исходя из полученного опыта ведения боевых действий, меры, которые помогли бы нам снова добиться технического превосходства над русскими. Предложения офицеров–фронтовиков выпускать точно такие же танки, как Т-34, для выправления в наикратчайший срок чрезвычайно неблагоприятного положения германских бронетанковых сил не встретили у конструкторов никакой поддержки. Конструкторов смущало, между прочим, не отвращение к подражанию, а невозможность выпуска с требуемой быстротой важнейших деталей Т-34, особенно алюминиевого дизельного мотора. Кроме того, наша легированная сталь, качество которой снижалось отсутствием необходимого сырья, также уступала легированной стали русских» [ Гудериан, 4, с.378–379].