Александр Русаков - Парадоксы 1941 года. Соотношение сил и средств сторон в начале Великой Отечественной войны

Как уже говорилось, в работах тех историков, которые пытались произвести подсчеты немецких танков и САУ, их количество является заниженным, причем в трудах, ставших основополагающими, – даже весьма сильно. В стремлении основывать их только на подтвержденных, бесспорных данных, на подсчетах по основным соединениям вермахта эти авторы упустили из виду многие танковые и самоходные части и подразделения, а также некоторые виды танков и самоходок. Речь, в частности, идет об авангардных (пионерных), непрофильных, арьергардных (резервных) частях и подразделениях, а также о трофейных и отдельных легких танках и самоходках.

Если же стать на позицию полноты охвата, то истинное число танков и САУ Германии, а также их союзников, задействованных в нападении в 1941 году на нашу страну, можно установить, основываясь в первую очередь на данных о их производстве. В результате, таким образом, определяется, сколько их могло и должно было быть в действующей армии и ее резерве к началу войны. Исходя из приведенных выше данных, оценочно-аналитическим путем мы установили, что в этот момент их насчитывалось примерно 7 тыс. Из них количество танков нового типа и равноценных им по новизне и мощности штурмовых орудий составляло, как представляется, не менее 2,5 тыс. На основе этих цифр число танков и САУ в войсках основных сил вторжения можно оценить не менее чем в 5 тыс., в остальных войсках, сосредоточенных на восточноевропейском ТВД, – до 2 тыс. и более. При этом значительную, даже большую часть танков и САУ неосновных, арьергардных, резервных сил фашистского блока составляли машины союзников Германии, а также трофейные. Ведь, как известно, финны, венгры и словаки ввели свои войска в сражения спустя несколько дней после начала войны.

Эти количественные оценки являются, конечно же, весьма спорными, и у автора настоящей работы нет безусловных подтверждений наличию в войсках вторжения всего этого количества танков и САУ. Поэтому в окончательных подсчетах сил и средств сторон было бы надежнее, корректнее основываться на данных, подтвержденных подсчетами по соединениям и частям войск вторжения, хоть они и являются неполными. Вместе с тем очевидно во всяком случае то, что, во-первых, показатели количества танков и САУ в немецко-фашистских силах вторжения в СССР, которые доминируют в исторической литературе, весьма занижены. Во-вторых, существует огромный разрыв между господствующими среди историков представлениями о числе произведенных в Германии перед войной танков и САУ, а также захваченных ее армией в других странах в качестве трофеев, с одной стороны, и количестве бронетехники, которая находилась в ее войсках, вторгшихся в СССР, с другой стороны. И этот разрыв, по существу, никак до сих пор не объяснен. В-третьих, практически все танки и САУ, задействованные в этом вторжении, были боеготовыми. А иначе и быть не могло. Никто бы не стал перевозить к границе для участия в боевых действиях нуждающиеся в ремонте танки и вводить в бой неподготовленные боевые машины и экипажи.

Советские танки историками подсчитывались на основе данных ГАБТУ РККА, Генштаба и других органов управления Красной армии. При этом, как правило, фактически учитывалось номинальное их количество, то есть те танки, которые по документам военного ведомства значились за воинскими частями, а порой даже и только что выпущенные и числившиеся отгруженными с заводов. Такой подход, конечно, удобен, ибо данные все как на ладони, благо штабисты предвоенных лет давно уже за историков постарались. Но стоит ли так уж бездумно доверяться в этом вопросе отчетам и докладам должностных лиц советского военного и иных ведомств? Ведь они были лицами заинтересованными и подневольными. Особенно же критически следует отнестись к общим, сводным цифрам по военным округам и всей Красной армии в целом.

В результате таких подсчетов получалось, что танков накануне войны в советских войсках было вроде как очень много, даже невероятно много, во всяком случае по сравнению с количеством противостоявшим им немецких танков. Уже одно это, казалось бы, должно настораживать, но эти цифры особого сомнения у большинства наших историков не вызывали и не вызывают. И уж тем более в них приходилось верить зарубежным историкам. Автору и самому хотелось бы вслед за большинством поверить в столь впечатляющие цифры, да не получается. Результаты боев первых дней и месяцев войны не позволяют, как и многие другие факты.

Цифры цифрами, но где все эти танки из отчетов и докладов реально находились к 22 июня 1941 года, в каком они были состоянии, имелись ли у них подготовленные экипажи, обеспечены ли они были всем необходимым для маршей и боев, в сводных документах НКО практически не указано. Поэтому при ознакомлении с ними мы можем об этом, по сути, лишь догадываться. Очевидно, что числиться и быть в наличии – это не одно и то же. Равно как и быть в наличии и быть готовым к использованию по назначению – также далеко не то же самое.

Бурная гонка в выполнении спущенных сверху плановых заданий по выпуску танков, стремительный рост численности нашей армии в последние перед войной годы не способствовали заботе о качестве выпущенной продукции и принципиальности в ее приемке. Помимо этого, существовали проблемы перевозки выпущенных танков, приема и постановки их в строй в воинских частях, тем более что отечественная транспортная и иная инфраструктура тогда сильно отставала в своем развитии от немецкой (да и ныне, кстати, отстает). Непросто было также сформировать и подготовить для них экипажи, которым требовалось немало времени, чтобы освоить новые танки. И когда историки в число танков, находившихся в момент начала войны в строю одного из приграничных мехкорпусов, включают танки Т-34, отгруженные в июне 1941 года в направлении Белостока, это представляется совершенно необоснованным. Ведь чтобы скрытно перевезти более сотни танков из Сталинграда или даже Харькова, где они производились накануне войны, на крайний запад нашей страны, принять их там, разместить в воинских частях, подготовить хотя бы элементарно экипажи и сами танки к выполнению боевых задач, нужна не одна и не две недели. В реальности в условиях мирного времени вряд ли и месяца хватит. Впрочем, и в военное время не везде получается это быстро сделать.

Чтобы понять, насколько это непросто, обратимся к примеру переброски на запад 5-го мехкорпуса. Он стал выдвигаться из Забайкалья к западным границам страны еще 25 мая, но к началу войны прибыть полностью так и не успел. И большинство частей этого корпуса выгружались на Житомирщине, когда война уже началась [97]. То есть для переброски по стране одного лишь мехкорпуса, причем не на самое дальнее расстояние, требовалось около месяца. И хотя его части уже имели практически готовые к бою танки и экипажи, но даже им после выгрузки требовалось несколько дней для перемещения в заданное место дислокации, на техобслуживание и заправку горючим и другие мероприятия по подготовке к маршу и боям. И лишь к 26 июня части корпуса, да и то далеко не все, успели сосредоточиться в заданном месте дислокации: в районе Изяславль – Шепетовка – Острог. Более того, одна из частей корпуса начало войны встретила на станции Арысь, расположенной в Южно-Казахстанской области, поскольку из-за загруженности железных дорог для его переброски использовался даже Турксиб [98].