Алексей Кривопалов - Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг.

Как полководец Паскевич достаточно рано понял ту роль, которую играли интендантство и правильно организованное тыловое обеспечение. «Кто о хлебе не думает, тому и победа не впрок» [117], – часто повторял фельдмаршал в ходе Польской войны. Н. Н. Муравьёв-Карский полагал, что огромную важность продовольственного обеспечения войск Паскевич стал понимать лишь на Кавказе [118]. Хотя сам фельдмаршал утверждал, что его школой в данном вопросе служили Наполеоновские войны. «По совести сказать, – писал Паскевич, – в войсках продовольствие армии самое трудное, и главнокомандующий хотя бы знал войну и был гениален в тактике, но если нет в нем понимания и распорядка в пропитании армии, какие бы битвы ни выигрывал он – легко погубит и армию, и лучшие силы государства. От таких же порядков и французская империя пала, потому что никто из них, предпринимая движение, о хлебе серьезно не подумал» [119].

К пятидесяти годам Паскевич достиг беспрецедентно высокого служебного положения и стал последним в русской истории полным кавалером ордена Св. Георгия. Князь Варшавский как ближайший сподвижник императора пользовался неограниченным его доверием. Положение фельдмаршала в правительственной иерархии России было практически уникальным. Император обсуждал с полководцем большинство вопросов, касавшихся внутренней, внешней и военной политики. Он был единственным человеком в окружении монарха, кому Николай дозволял спорить с собой по факту уже принятых решений.

Войны первых пяти лет царствования Николая I показали как сильные стороны армии, доставшейся императору в наследство от старшего брата, так и серьезные ее недостатки.

Если Русско-иранская война 1826–1828 гг. в значительной степени оказалась локальной и потребовала перебросить на Кавказ из состава армии, расквартированной в европейской России, лишь две дивизии, то борьба с Турцией и Польшей сопровождалась общим боевым развертыванием русских сухопутных сил. При этом затруднения, с которыми столкнулась императорская армия, имели скорее не тактический, а организационный характер. Например, в 1829 г. только от болезней погибло 89977 чел., тогда как с 1826 по 1851 г. во всех регулярных войсках средние боевые потери и смертность от болезней составляли в среднем 43 723 чел. в год. Польская кампания, разворачивавшаяся на фоне общеевропейской эпидемии холеры, сопровождалась еще большими небоевыми потерями. В 1831 г. погибло 113 655 чел., или 1/7 всей армии [120].

Тяжелая война с Турцией и в особенности затруднения в ходе кампании против Польши убедительно показали, что, несмотря на значительную численность армии, стратегическая проблема несоответствия военных потребностей имеющимся материальным ресурсам для России по-прежнему продолжала оставаться острой [121]. Такие факторы, как огромные пространства страны, ее относительная бедность и хозяйственная слабость, низкая плотность населения сильно осложняли военно-стратегическое положение государства [122].

Между 1801 и 1825 г. численность вооруженных сил империи увеличилась вдвое: с 457 000 до 910 000 чел. [123]Вследствие разобщенности потенциальных театров военных действий Россия, несмотря на завершение Наполеоновских войн, была вынуждена содержать армию, значительно превосходившую по численности вооруженные силы соседей.

Количественный рост армии влек за собой тяжелую нагрузку на демографические ресурсы империи, поскольку решающего превосходства в численности населения на фоне своих европейских соседей Россия не имела. К 1850 г. в России, по расчетам Ф. Кэгана, на одну квадратную милю проживало всего лишь 647 чел., тогда как в Австрии – 3 203 чел., в Пруссии – 3313 чел. и во Франции – 3 789 чел. Образно говоря, для России это означало необходимость защищать территорию всей Европы, располагая населением только одной Австрийской империи [124]. Кроме того, основная масса населения концентрировалась вдали от потенциальных театров военных действий. 9 млн чел., то есть примерно половина от всего числа потенциальных рекрутов, проживало на расстоянии 600 и более миль от Варшавы [125].

Несмотря на победоносное окончание Наполеоновских войн, необходимость обеспечивать за Россией положение верховного арбитра в Европе и понимание того обстоятельства, что военная мощь является по сути единственным гарантом великодержавного статуса империи, вынуждали Александра I и после 1815 г. сохранять так называемый двухдержавный стандарт.

О необходимости двухдержавного стандарта, то есть некоторого численного превосходства русских сухопутных сил над армиями Австрии и Пруссии вместе взятых, после 1815 г. император Александр I упоминал в разговоре с П.Д. Киселёвым [126]. Но поддержание его было связано с огромным финансовым напряжением. Расходы на содержание сухопутной армии в период 1827–1841 гг. никогда не опускались ниже 33 % от общегосударственных [127].

Военные расходы выходили за пределы естественных экономических возможностей России [128], а тяжелая натуральная нагрузка на податные сословия в связи с необходимостью поставлять рекрутов становилась в последние годы царствования Александра непосильной [129]. В связи с этим правительство решилось на эксперимент с развертыванием военных поселений, который предполагал создание замкнутого военно-земледельческого сословия, что по замыслу должно было снизить бремя военных расходов при сохранении существующей численности войск, а также в значительной степени избавить крестьянское население от тягот рекрутской повинности [130]. В 1825 г. военные поселения насчитывали 375 000 чел., среди них 9678 генералов и офицеров, 15 361 унтер-офицера, 139000 солдат в составе 138 батальонов, 240 эскадронов и 36 специальных рот, разделенных на четыре корпуса в Новгородской, Харьковской, Екатеринославской и Херсонской губерниях [131].

Данная попытка окончилась неудачей. Николай I был вынужден вернуться к традиционной практике рекрутских наборов, в том числе и с тех же поселян, изменив первоначальный смысл военно-поселенной системы [132]. Эксперимент по созданию замкнутого военно-земледельческого сословия был прекращен. Военные поселяне превратились в крестьян на балансе военного ведомства, главной задачей которых стало содержание расквартированных на их территории дивизий русской тяжелой кавалерии. Правовое положение военных поселян эволюционировало к статусу государственных крестьян, а пахотных солдат – к статусу удельных [133]. Уровень развития экономики поселений превосходил экономический уровень помещичьей, государственной и удельной деревни этого периода и соответствующих регионов [134]. За четверть века военные поселения позволили казне сэкономить примерно 45,5 млн рублей.

Новым рекрутским уставом от 28 июня 1831 г. Николай I стремился упорядочить правила набора и обеспечить надежное комплектование войск. Введение строгих мер позволило сократить административные злоупотребления и значительно снизить потери среди новобранцев.