Алексей Кривопалов - Фельдмаршал И.Ф. Паскевич и русская стратегия в 1848-1856 гг.

М. Д. Горчаков отдал приказ командующему Южной армией генералу Лидерсу держаться между Днестром и Бугом, но в вопросе отступления к Киеву с точкой зрения фон дер Лауница не согласился. Горчаков опасался того, что возможный отход в направлении на Киев оголит коммуникацию Крымской армии. Потерю оперативной связи с Западной армией Горчаков считал неизбежной в любом случае, так как район ее возможных действий находился севернее Полесья [635].

Данные мнения в начале марта 1855 г. были представлены на рассмотрение военному министру князю Долгорукову. Проанализировавший их начальник Департамента Генштаба генерал В. К. Ливен пришел к выводу, что после создания Средней армии на Волыни положение сильно изменилось. Южная армия должна иметь в виду упорную оборону между Днестром и Бугом, однако точное направление дальнейшего ее отступления не представляется возможным указать заблаговременно [636]. «В настоящее время, – писал генерал Ливен, – относительно пути отступления ничего положительно не может быть определено, кроме видимой цели взаимного подкрепления обеих армий: Средней и Южной, а в случае перенесения главного театра действий из Крыма в Бессарабию и к Одессе, то, само собой разумеется, излишняя масса войск из Таврической губернии должна перенестись для подкрепления левого фланга обеих наших армий» [637]. Категорическое несогласие с планами возможного отступления на Кременчуг князь Варшавский высказал еще в декабре 1854 г. [638]

К большому облегчению Паскевича, весной – летом 1855 г. нового широкомасштабного развертывания австрийских войск не последовало. Острейший финансовый кризис накладывал на политику Австрии свои ограничения. Австрийская армия сильно страдала от болезней [639]. Ее совокупные санитарные потери в 1854–1855 гг. составили примерно 35 000 чел. умершими [640]. 22 апреля агент сообщил Паскевичу сведения о том, что нового рекрутского набора в 1855 г. в Австрии еще не начиналось [641]. 3 мая пришло важное сообщение о том, что австрийская армия в данное время не готова к вступлению в войну [642]. Внушало определенный оптимизм и поведение Австрии на Венской конференции 15 марта – 4 июня 1855 г. [643]

Наличие в разведывательных донесениях большого количества сведений, подтверждающих неготовность Австрии к вступлению в войну, объясняет тот факт, что фельдмаршал согласился с выводом двух корпусов из Польши. Улучшение обстановки на западе провоцировало у императора Александра II, части генералитета и русского общественного мнения желание во что бы то ни стало добиться успеха в Крыму. Желая переломить ситуацию под Севастополем, император приказал отправить в Крым II пехотный корпус, Гренадерский корпус занял позиции на Перекопе. Средняя армия, не успев сформироваться, сразу же потеряла большую часть своих дивизий [644].

Тяжелейшие бои под Севастополем постепенно истощали армию, но в стратегических приоритетах фельдмаршала Крымский театр не занимал первое место. Осенью 1854 г. главнокомандующий Действующей армией высказал мнение, что для удержания бастионов Севастополя достаточно 40000-50000 чел. даже против 100-тысячной осадной армии союзников, отправка же дополнительных сил в принципе бесполезна. Во-первых, потому что в Крыму отсутствовали соответствующие запасы продовольствия. Во-вторых, потому что риск ослабления русских армий на западе недопустимо возрастал. Ведь именно осенью 1854 г. Австрия находилась в наивысшей готовности к войне с Россией.

Поскольку стратегическое значение Севастополя исчерпывалось базировавшимся в нем Черноморским флотом, Паскевич полагал, что, «не будь в Крыму Севастополя, никому в мысль бы не пришло ни нападать на Крым, ни защищать его» [645]. «Сравните же неудачу в Крыму с теми последствиями, кои могут ожидать нас в беззащитном положении при войне с Австрией на западной границе, – призывал Горчакова фельдмаршал. – С одной стороны, потеря 16 кораблей, с другой – потеря сначала 4-х губерний с 9 миллионами жителей, а потом, может быть, и потеря Польши, то есть всего 15 миллионов жителей и лучших наших провинций, которые неприятель может занять без боя, и откуда нескоро его потом выгоним» [646].

Трудности с провиантом и фуражом, о которых упоминал князь Варшавский, не стали непреодолимым препятствием, хотя и сказывались на протяжении всей Крымской кампании [647]. Выдающуюся роль в организации снабжения Крымской армии сыграл генерал-интендант Действующей армии Ф. К. Затлер [648]. Перед ним встала беспрецедентная по сложности задача. По данным переписи 1848 г., в Крыму проживало 280000 чел., содержавших 54000 лошадей и 158000 голов рогатого скота. Уже в марте 1855 г. русскому интендантству потребовалось наладить тыловое обеспечение для армии, насчитывавшей 320000 чел. и 100000 лошадей, и к тому же размещенной на полуострове неравномерно [649].

Мнение Паскевича, будто Севастополь можно удерживать без содействия со стороны многочисленной полевой армии, было ошибкой. Упрек защитников в том, что «против 120000 не защитить стен Севастополя было бы постыдно даже с третью частью войск» [650], оказался несправедлив. Князь Варшавский явно недопонимал сложность положения в Крыму. А времени на то, чтобы углубиться в изучение обстановки на этом театре войны, у него попросту не оставалось. В этом он отчасти признался в письме А.-А. Жомини [651]. Рекомендации фельдмаршала относительно строительства под Севастополем передовых оборонительных сооружений с целью фланкирования осадных работ союзников были реализованы в феврале – марте 1855 г. Но противник, снабженный многочисленной осадной артиллерией и постоянно получавший подкрепления, методично подводил свои траншеи к бастионам.

Особого внимания здесь заслуживает проблема технической отсталости русских войск в Крыму на фоне англо-французской экспедиционной армии. В прошлом неудачный исход кампании нередко объяснялся именно этим фактором.

Основная масса французской линейной пехоты вооружалась гладкоствольным капсюльным ружьем образца 1842 г. По своим техническим характеристикам ружье было очень близко как к русскому гладкоствольному капсюльному ружью образца 1845 г., так и к аналогичному английскому капсюльному ружью образца 1842 г. К началу Крымской войны наряду с обычными сферическими пулями французская пехота начала использовать для своих гладкоствольных ружей специальные продолговатые пули системы Нейсслера, которые повышали дальность эффективного огня примерно вдвое: с 300 до 600 шагов [652].

Легкая пехота французской армии – знаменитые зуавы и венсенские стрелки – к началу Крымской кампании насчитывала до 20 батальонов. На поле боя они предназначались для выстраивания цепи застрельщиков впереди ротных и батальонных колонн вооруженной гладкоствольными ружьями линейной пехоты. Главным оружием французских стрелков в Крыму был стержневой штуцер системы Тувенена образца 1846 г. под 18-миллиметровую пулю системы Тамизье. И лишь в январе 1855 г. в осаждавшую Севастополь французскую армию поступила первая партия из 3600 новейших 18-миллиметровых нарезных ружей системы Минье. В первую очередь ими вооружили четыре полка гренадеров и вольтижёров воссозданной Наполеоном III императорской гвардии [653].