Валери Уилсон - Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом

Однако один конкретный вопрос с такой силой столкнул несогласных лбами, что не заметить этого было просто невозможно. Между Министерством энергетики, разведывательным отделом Госдепартамента и ЦРУ разгорелась ожесточенная битва по поводу алюминиевых труб, которые Ирак начал заказывать еще в середине 2001 года. Министерство энергетики утверждало, что трубы применялись для изготовления корпусов ракет и были практически скопированы с разработки итальянской военной ракеты «Медуза-81». Госдепартамент держался того же мнения. Но один из аналитиков Управления, бывший сотрудник Оук-Риджской национальной лаборатории, [25] Оук-Риджская национальная лаборатория — крупнейшая научно-техническая лаборатория США, находится в штате Теннесси, подчиняется Министерству энергетики. с бешеным упрямством стоял на своем: трубы предназначались для роторов центрифуг — высокоточных устройств, имеющих вид металлического цилиндра, которые применяются для разделения изотопов урана, то есть для его обогащения. В ХХХХХ, в моем отделе, мы воспринимали этот конфликт как сугубо теоретическую полемику. Наше дело было найти злосчастные трубы, установить производителей, поставщиков, все звенья в международной цепочке агентов по закупкам и пункт доставки заказа; выяснять, для чего эти трубы предназначены, — не наша забота. Более года спустя, в августе 2003-го, на первой полосе «Вашингтон пост» появилась статья под заголовком «Описание угрозы: за недостатком доказательств сгустили краски». [26] B. Gellman, W. Pincus. Depiction of Threat Outgrew Supporting Evidence // The Washington Post. August 10, 2003. Ее авторы, Бартон Гельман и Уолтер Пинкус, представили, вероятно, лучший, наиболее полный на сегодняшний день обзор проблемы, связанной с поставками алюминиевых труб. Хотя в деталях мне была известна только позиция Управления по этому вопросу, общая динамика развития ситуации была воспроизведена в статье весьма точно. Убежденность администрации в том, что Ирак закупал трубы будто бы с целью возобновить программу производства ядерных центрифуг, и послужила главным предлогом для начала военной операции. Преступление и грандиозный провал всего разведсообщества — и в особенности ЦРУ — заключались в том, что имевшиеся принципиальные разногласия свели к примечаниям мелким шрифтом, загнанным в сноски «Национальной разведывательной оценки» (НРО). Этот документ был поспешно заказан Конгрессом в октябре 2002 года, накануне голосования по вопросу применения военной силы против Ирака, и ЦРУ составило его в беспрецедентно короткий срок — за считаные недели. Еще больше вреда нанесла недальновидная небрежность документа, именуемого «Сводка для президента», — в нем НРО ужали до одной странички. Но даже в этой краткой сводке президента Буша и высшую администрацию США предупреждали о том, что «существуют серьезные сомнения относительно предполагаемого использования труб». Казалось бы, написано черным по белому, специально для президента и его ближайшего окружения, но этот неудобный факт никак не вписывался в планы войны, которые они вынашивали! В марте 2006 года «Нэшнл джорнал» сообщил, что «в середине сентября 2002 года, за две недели до того, как президент Буш получил октябрьскую сводку, Тенет информировал его о том, что и Госдепартамент, и Министерство энергетики сомневаются в намерении использовать трубы для производства ядерного оружия и даже внутри ЦРУ не все разделяют подобное мнение». Предупреждение, сделанное президенту директором ЦРУ, и неприметная сноска в документе НРО — совершенно недостаточные меры для блокирования решения такого масштаба, как начало военных действий. ЦРУ не удалось убедительно продемонстрировать администрации, что вопрос остается открытым и разногласия носят принципиальный характер. В результате лавины прискорбных профессиональных просчетов, слабого парламентского надзора, циничного политиканского манипулирования и ощущения неизбежности войны американцы уверовали в то, что пресловутые алюминиевые трубы — неоспоримое доказательство возобновления режимом Саддама ядерной программы.

С осени 2002 года Джо не оставляли дурные предчувствия относительно предстоящей войны — ее целей, предполагаемых способов ведения и возможных непредвиденных последствий. Особенно его раздражали неоконсерваторы, такие как член Совета по оборонной политике Кен Адельман, который легкомысленно предрек, что все это мероприятие будет «плевым делом» и что вторжение приведет к расцвету демократии на Ближнем Востоке. Кроме того, от своих бывших коллег по Госдепартаменту Джо знал, что послевоенному планированию уделяется, мягко говоря, мало внимания. Джо внимательно следил за полемикой вокруг Ирака, читал все публикации по этой теме и на каждом новом витке обсуждал ее со сведущими людьми, и к концу 2002 года у него начало складываться вполне определенное представление о том, как разобраться с иракской проблемой. Важно упомянуть, что, когда в марте 2002 года он отправился в Нигер, мнение о правильной политике США в отношении Ирака у него еще не сформировалось. В Нигер он поехал потому, что его об этом попросило ЦРУ и Джо хотел выполнить свой гражданский долг. Никаких иных задач у него не было, что бы позже ни говорили многие правые.

В октябре Джо написал для «Сан-Хосе меркьюри ньюс» статью «Как рассуждает Саддам», где отстаивал необходимость «санкционированной ООН наступательной кампании по разоружению Ирака — в сочетании с пристальным инспектированием при поддержке армии, — в которой соединилось бы все лучшее, что есть в подходах США, с одной стороны, и ООН — с другой», то есть выступал за «последовательную политику разоружения при соблюдении международного права и поддержке мирового сообщества, которым США хотели бы заручиться». Стремясь донести свою точку зрения, Джо принял участие в программе Полы Зан на канале Си-эн-эн, в тематическом выпуске «Найтлайн» на Эй-би-си и в тележурнале Билла Мойерса на Пи-би-эс. Голос Джо был одним из тех немногих, кто предупреждал США, что война с Ираком скорее всего окажется не таким уж легким делом и на быстрые положительные результаты, как обещала народу администрация, рассчитывать не стоит. Поскольку Джо состоял действующим послом в Ираке накануне первой войны в Персидском заливе (1991) и стал последним американским дипломатом, лично встречавшимся с Саддамом Хусейном, и к тому же имел за плечами многие годы дипломатической службы в Африке и на Ближнем Востоке, он, как никто другой, владел ситуацией. Он выступал не против войны как таковой; он, по его собственным словам, был «против глупой войны». Страна должна всесторонне все обсудить и все взвесить, когда посылает свои войска в бой, — особенно если речь идет о войне, которую США объявляют по своему почину. Нет важнее и драматичнее решения для страны, чем послать свою молодежь, юношей и девушек, туда, где они во имя этой страны будут убивать и сами будут гибнуть, и хотя бы из уважения к тем, кто несет службу в действующей армии, мы должны удостовериться, что такое решение действительно продиктовано интересами национальной безопасности. По мнению Джо, Ирак не представлял собой явной и неотвратимой угрозы, а если бы даже и представлял, то администрация Буша все равно обязана была заготовить и предъявить разумный план завершения войны и вывода войск. Без выполнения этих условий вторжение в Ирак и его оккупация не выдерживают никакой критики. Я восхищалась Джо за столь детально продуманную и обоснованную позицию по вопросу надвигавшейся войны, однако дома у нас практически не оставалось времени сколько-нибудь обстоятельно обсудить эту тему. Если мы торопливо перезванивались или оставляли друг другу записки, то исключительно чтобы напомнить, чья сегодня очередь забирать детей с детского праздника или что купить по хозяйству, — типичная картина для занятой супружеской пары с детьми. Однако я постепенно начала ощущать молчаливое неодобрение кое-кого из коллег, считавших Джо неисправимым идеалистом или же как минимум человеком, наивно недооценивающим иракскую угрозу.