Валери Уилсон - Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом

В следующий уик-энд я повезла детей в Чикаго — навестить их крестную и мою давнюю подругу Дженет. Мы с ней водили детей на шоу с дельфинами в аквариуме Шедда, катали на колесе обозрения на пирсе, а после на лодке по сверкающей водной глади озера Мичиган — и все это время я урывками названивала мужу, а он мне, и мы отчаянно пытались решить, как быть дальше. Меня терзали самые скверные предчувствия, и я частично поделилась ими с мамой — они с отцом тоже приехали в Чикаго. Чего ждать от Новака? Кому еще он разболтает мое имя? И вообще, откуда он узнал, кто я и как меня зовут? Как руководство Управления отнесется к тому, что некоему журналисту известно, где я работаю? Как это повлияет на мою карьеру? Пока мы с мамой купали одного из близняшек в гостиничной ванне, она терпеливо слушала мои сетования. А потом жизнерадостно, оптимистично и невинно, как это умеют только матери, воскликнула: «Будет тебе, что такого может случиться? Джо честно рассказал о том, что ему известно, только и всего». Так-то оно так, но мне было неспокойно.

По иронии судьбы в тот уик-энд Белый дом решил, что всю вину за злосчастные «шестнадцать слов» в докладе президента должно взять на себя ЦРУ. По сообщению «Вашингтон пост» от 12 июля, президент «объяснил свое заявление тем, что его доклад, представленный 28 января, был предварительно согласован со спецслужбами». Вскоре после этого Тенет признал, что упомянутая информация «не соответствовала уровню достоверности, который позволял бы включить ее в президентскую речь, и ЦРУ следовало проследить за тем, чтобы она была изъята». Сенатор Пат Робертс, тогдашний председатель Комитета по разведке Сената США, не стал ходить вокруг да около, а сразу назвал виноватого. «В сложившихся обстоятельствах я серьезно обеспокоен тем, какую вопиющую небрежность допустило ЦРУ в этом деле», — официально заявил он, добавив, что Тенет, как главный советник президента Буша по разведке, обязан был лично сообщить президенту о своих сомнениях и не перекладывать эту работу на подчиненных. «Однако больше всего меня беспокоит то, что, судя по всему, ЦРУ в попытке дискредитировать президента инициировало кампанию по утечке информации в прессе», — сказал Робертс. Итак, в политическом закулисье началось бурление, и в понедельник мрачные предчувствия, которые мучили меня в Чикаго, полностью сбылись.

Утром 14 июля, когда за окнами едва забрезжил рассвет, Джо вошел в спальню, швырнул на постель газету и сдавленно сказал: «Ну вот, этот сукин сын сделал свое дело». Поставив на столик дымящуюся чашку кофе, он вышел. Что такое? Я с трудом заставила себя проснуться, села, зажгла лампу и открыла «Вашинтон пост» на первом развороте; еще не зная, что меня подстерегает, я чувствовала — ничего хорошего. И верно: Роберт Новак писал в своей колонке: «Сам Уилсон в ЦРУ не работал, но его жена Валери Плейм — оперативный сотрудник Отдела по борьбе с распространением оружия массового уничтожения». Вот так прямо, черным по белому. Я смотрела на буквы и никак не могла осознать прочитанное. Дыхание перехватило, точно меня ударили в солнечное сплетение. Хотя мы с Джо уже несколько дней знали, что Новаку известно мое имя и место работы, но даже помыслить не могли, что у него хватит пороху это обнародовать, а Управление ему не помешает. Невероятно!

Уронив газету на пол, я попыталась сосредоточиться, но мысли разбегались. Нужно было столько всего обдумать, от меня зависела участь многих людей. ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ А как же все те, с кем я общалась за границей при совершенно невинных обстоятельствах? И на них тоже может упасть тень подозрения, если властям в их странах станет известно о наших встречах. Я попыталась оценить степень риска и стала мучительно вспоминать, печатается ли колонка Новака за пределами США, как будто в этом и состояла главная опасность. Но все прочие соображения вытеснила лихорадочная тревога за судьбу моей семьи. Кругом такое количество людей с расстроенной психикой, сдвинутых на ненависти к ЦРУ и ко всем, кто с этим заведением связан. Мне решительно не хотелось, чтобы меня у дома подкарауливали незнакомцы, не говоря о вариантах похуже. Более того, теперь и в распоряжении «Аль-Каиды» были точные сведения о сотруднике ЦРУ, которого следует внести в список подлежащих уничтожению.

Я подумала о своих трехлетних близнецах, и во мне всколыхнулся материнский инстинт. Набросив халат, я кинулась к детским кроваткам. Оба малыша мирно спали, прижимая к себе любимую плюшевую игрушку. Как в тумане, я спустилась в кухню, обреченно прикидывая, что теперь будет с моей ХХХХХХХ карьерой действующего под прикрытием оперативного агента ЦРУ. Снова нахлынули вопросы, над которыми я ломала голову в Чикаго: откуда Новак раздобыл мое имя, почему решил, что из рассекречивания моего инкогнито получится сенсация? Поездка Джо в Нигер явно не была ничего не значащим пустяком. И почему Новак использовал мою девичью фамилию, Плейм, если с 1998 года, выйдя замуж, я пользуюсь фамилией мужа? В глазах у меня мутилось.

Одевшись, я накормила близнецов завтраком, уговорила их не ссориться, открыла дверь прибывшей няне и выдала ей инструкции на день, затем, перерыв весь дом, отыскала ключи от машины и к восьми утра уже шагнула за порог — все это на автопилоте. Кажется, в то утро мы с Джо почти не разговаривали. Да и что было обсуждать? Помню, что позвонила исполняющему обязанности начальника ОБР, который уже был на работе, и мы кратко переговорили; в данный момент ни он, ни я практически ничего не могли предпринять. Как назло, именно в то утро у меня должен был начаться недельный курс по совершенствованию навыков «управления и руководства». В последние два года я была настолько загружена работой, что не проходила никаких тренингов. Надо сказать, Управление рассматривает продолжение образования как необходимое условие продвижения по службе, поэтому я записалась на курс, выкроив для него неделю, не предвещавшую, как всем нам тогда казалось, особых перегрузок и нервотрепки на работе. И вот, застряв в обычном для Вашингтона транспортном заторе по дороге на курсы ЦРУ, которые проходят в вирджинском пригороде, я вдруг ощутила, как во мне вскипает новая эмоция — гнев. ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ. Я служила своей стране верой и правдой ХХХХХХХ. Я всегда играла по правилам. Я старалась действовать профессионально, в полную меру своей компетентности. И что теперь — все в один миг будет выброшено на свалку? А если да, то почему? И как мне быть с моими друзьями и близкими, которые понятия не имели, что я работаю в ЦРУ? А вдруг они возненавидят меня за то, что я им лгала ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ?