Валери Уилсон - Игра без правил. Как я была секретным агентом и как меня предал Белый дом

27 сентября, в субботу, мы с Джо получили приглашение на прощальную вечеринку по случаю возвращения в Париж одного французского журналиста, к которому в Вашингтоне очень хорошо относились. Расхаживая по гостиной узкого таунхауса в Джорджтауне, [34] Джорджтаун — исторический район Вашингтона. я все время старалась не выпускать Джо из поля зрения, поскольку больше в этой компании никого не знала. Дому было лет сто, деревянные полы в нем шли слегка под уклон, и мне постоянно казалось, будто я ступаю по корабельной палубе. В маленьких, тесных комнатках толпились гости, в большинстве своем — представители сплоченного клана журналистов-европейцев, работавших в Вашингтоне. Я обратила внимание, что на многих немецких гостях узенькие очочки в строгой темной оправе, — похоже, это их любимый фасон. Я заставила себя попрактиковаться в разговорном французском с одним из гостей, но быстро заскучала. Недели, прошедшие с тех пор, как мое имя было обнародовано, я провела то ли в сюрреалистическом сне, то ли в ступоре. Рассудочная ипостась моей личности — в качестве оперативного агента ЦРУ — отошла на задний план, мой мир дал трещину, все сместилось. По счастью, в тот вечер меня никто не узнал, и я лелеяла ощущение, что сохранила какое-то слабое подобие частной жизни. Но все равно было не по себе, мучила неизвестность. Казалось, мы с Джо вовлечены в какую-то опасную игру на выжидание, только понятия не имеем, чего ждем. Ладно хоть французы подают необыкновенные закуски, и то утешение, подумала я, изучая тарелку диковинных сыров и вкуснейших мясных рулетиков на шпажках.

Конечно, эту вечеринку нельзя было бы причислить к подлинно вашингтонским, не щеголяй большинство гостей мобильниками или неизбежными айфонами, — журналистам без этой техники и жизнь не в жизнь. Только я потянулась за очередной тарталеткой, как вокруг затрезвонило сразу несколько мобильников, и я поспешно отошла в сторонку поискать уголок потише. Заодно вынула свой мобильник и поспешно проверила: нет, няня не звонила, значит, мы с Джо можем побыть в гостях подольше. Через несколько минут Джо отыскал меня в толпе и сообщил, что, по слухам, Министерство юстиции вроде бы собирается расследовать случившуюся утечку, но больше ничего ему разузнать не удалось. Я толком не поняла, хорошо это или плохо, только сообразила, что грядут перемены. Джо хотел побыть среди людей еще несколько минут, и я сказала, что буду ждать его на крыльце. Стрельнув сигарету у одного из гостей — а ведь столько лет не курила! — я выскользнула на улицу. Глубоко вдохнула прохладный осенний воздух. Как хорошо! Я рассчитывала, что несколько затяжек помогут мне успокоиться и привести мысли в порядок, поэтому нисколько не винила себя за сигарету. Что-то вот-вот должно было случиться, и мне, как никогда, требовалась ясность мысли.

На следующее утро, в воскресенье 28 сентября 2003 года, газета «Вашингтон пост» поместила на первой полосе статью под заголовком «Администрация Буша под следствием — личность агента ЦРУ стала достоянием СМИ», в которой сообщалось, что ЦРУ обратилось в Министерство юстиции с иском по разглашению информации. По всей видимости, Управление сочло, что имеется достаточно оснований для того, чтобы начать официальное расследование. Помимо прочего, в статье цитировалось дискредитирующее Белый дом высказывание одного из высокопоставленных сотрудников администрации: «Совершенно ясно, что это [разглашение] было сделано исключительно из мести». Что бы ни происходило раньше, все понимали, что случилось нечто беспрецедентное, — с этого момента от неприкосновенности нашей личной жизни не осталось и следа. Грязные политические игры велись со времен основания Вашингтона. Однако на этот раз, помимо преследования семьи противника, злоумышленники, если вина их будет доказана, пошли на преступление против основ национальной безопасности.

Для нас с Джо статья лишь подтверждала то, о чем мы догадывались все это время: разглашение стало расплатой за то, что Джо не угодил администрации, помешав ее попыткам изобразить войну и подготовку к ней исключительно в нужном ей свете. Ответный выпад Белого дома был нацелен на то, чтобы подорвать доверие к Джо, внушив всем мысль, будто это я, его жена, устроила ему командировку в Нигер. Дескать, тут все ясно, «надо же ей было как-то пристроить своего недотепу-мужа», а раз так, «да кто же после этого поверит в то, что он там плетет?».

«Разглашение имени агента наносит удар по ЦРУ», «Министерство юстиции начнет расследование по поводу утечки информации в ближайшее время», «Если тайное стало явным, это не значит, что виновного будет легко привлечь к ответственности», «Скандал вокруг рассекреченного агента ЦРУ набирает обороты» — с такими или похожими заголовками в прессе я теперь сталкивалась ежедневно. Мне было психологически очень тяжело перейти от привычной жизни агента под прикрытием ХХХХХХ к открытому признанию моего статуса в ЦРУ. Это основательно выбило меня из колеи. Если первая волна комментариев в связи с публикацией моего имени в колонке Роберта Новака могла пройти незамеченной для широкого круга наших родных и близких, то теперь об этом узнали все. Наш телефон звонил беспрерывно: он звонил, когда я уходила утром из дома, и звонил, когда я возвращалась поздно вечером. Когда я прослушивала голосовую почту, автоответчик женским голосом вещал: «В вашем почтовом ящике пятнадцать новых сообщений». Когда я, уложив детей спать, проверяла электронную почту, в ней оказывалось по меньшей мере двадцать непрочитанных писем от друзей и родных. Школьные друзья, давно забытые знакомые по женскому студенческому обществу, дальние родственники — казалось, буквально все нашли мой электронный адрес или же, спустя столько лет с тех пор, как мы расстались, нашли кого-то, кто знал мой электронный адрес, и таким образом достучались до меня. Я все больше чувствовала себя как в телешоу «Это твоя жизнь», по мере того как череда всех, кто когда-либо знал меня, проходила перед моими глазами.

Если кто-то из моих близких друзей и сердился на меня за мой ХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ обман, то не выражал этого открыто. Они реагировали так: «Ладно, Валери, мы всё понимаем. Что мы можем для тебя сделать?» Мир для меня перевернулся с ног на голову, и их горячее участие служило пусть небольшим, но чрезвычайно нужным мне утешением. В те первые дни, пока я ощущала себя словно в тумане, я находила искреннее участие в самых неожиданных местах. Однажды утром я повела детей в наш детский сад неподалеку, и несколько мам, которые сами по себе тоже были вашингтонскими «инсайдерами» или же были замужем за таковыми, подошли к моей машине и выразили мне поддержку. «Как они могли так поступить с вами? Они что, не понимают, чем вы занимались? Вы же, в конце концов, не какой-нибудь номинальный член Союза защиты гражданских свобод. Вы же работали в ЦРУ, да еще по ОМУ!»