Лариса Кучерова - КГБ в Афганистане

В Кабуле полк разделился. Повсюду в шальном азарте захлебывались автоматные очереди. Вылетающие из темноты малиновые звездочки трасс выстрелов прорезали улицы, пересекали площади. Город, словно раненый зверь, ощетинясь, ревел и стонал от боли.

Грохот, вой, визг, свист, уханье разнокалиберной стрельбы. Вопли, взрывы, всполохи пожарищ, звон разбитых стекол, стоны раненых, топот бегущих ног, гарь, копоть, надрывное рычание моторов, скрежет металла, хруст раздавленных камней – все слилось в общую хаотическую массу звуков и ощущений.

Владимир Шульга:

– Третий батальон пошел на министерство обороны и генштаб, второй отправился в сторону зданий ХАД [13] и царандоя [14] , первому же определили охранять от возможных нападений узел связи главного военного советника, ставший импровизированным командным пунктом переворота. Командовал там генерал-майор Гуськов, заместитель командующего воздушно-десантными войсками. Сюда вместе с командованием полка прибыл и я.

Сюда же свозили всех уцелевших министров афганского правительства. Утром они должны были сделать официальное сообщение об измене Амина и смене руководства. С министрами особо не церемонились. Если кто не горел желанием ехать, применяли силу, но за рамки разумного не выходили.

Время было тревожное. Обстановкой до конца не владели. Никто не знал, чем все закончится. За ночь практически все объекты были захвачены. Если учесть, что во время переворота в городе работал весь цвет советских спецподразделений, ничего удивительного в этом не было. Дольше всех отстреливалось министерство обороны. Начальник штаба Якуб, которому подчинялась разведка, заподозрив неладное, отклонил приглашение на банкет, организованный советскими советниками в момент переворота для первых лиц страны. Он также увеличил личную охрану с 15 до 75 человек и привел ее в состояние боевой готовности. Так что фактор внезапности, на который был весь расчет, здесь не сработал. Пришлось применять артиллерию. Повредили фасад здания. Якуба убили прямо в его кабинете, в кресле за рабочим столом…

…Свою первую ночь в Кабуле Шульга провел на дне городского фонтана. Он долго всматривался в холодную, равнодушную пустоту ледяного звездного неба. Разные мысли роились в его голове. Вспоминались родной дом, мать, жена с дочкой. Незаметно подкрался рассвет. Стрельба потихоньку начала стихать. Безумная ночь осталась позади. Впереди вновь ждала неизвестность…

…28 декабря афганское правительство обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать помощь в подавлении мятежа. Оказать помощь поручили 40-й армии. Только после этого ограниченный контингент советских войск официально вступил на афганскую землю…

Дмитрий Швец:

– Поступил приказ подавить бунт афганской бригады спецназа в крепости Бала-Хисар. Во главе бунта стоял командир бригады. Три его брата занимали видные посты в правительстве Амина. Сам же комбриг был знаменит своей неуемной любовью к «бахшишу» (так называли в Афганиста не взятку, подарок, трофей – любые «нетрудовые» доходы, достававшиеся задарма). Помимо этого, он был заядлый наркоман, и к тому же его обвиняли в пропаже более ста велосипедов и около двухсот верблюдов, которые стояли на вооружении в афганской армии. Но благодаря влиятельным родственным связям дело замяли.

В крепости находились три советских военных советника: бывший командир болградской парашютно-десантной бригады, замполит и оперативный работник. Узнав о кабульском перевороте, комбриг посадил советников под арест. Задержанных поместили в одну из подсобных комнат «кантина» – местной солдатской лавки.

– Если хоть один волос упадет с головы моих братьев – вас расстреляют, – сказал он, прежде чем за их спинами за хлопнулась дверь.

Несколько дней советские офицеры были заложниками обкуренного, не контролирующего свои поступки человека. Три раза их выводили на расстрел, ставили к стене, но в самый последний момент главарь отменял свой приказ, и заложников возвращали в импровизированную камеру.

Крепость Бала-Хисар

Взяли его обманом. Один авторитетный афганский генерал подъехал на КПП, пообещав отвезти к братьям, вывез в машине по направлению к Кандагару и застрелил. Бунт подавили, советников освободили.

Насколько четко и продуманно до мельчайших деталей проходила операция по смене руководства в Кабуле, настолько сумбурно и бестолково был организован ввод сороковой армии в Афганистан. Технику попросту забрали из народного хозяйства: самосвалы, грузовики, скотовозы, молоковозы. В дело шло все. Машинки приехали яркие, пестрые, издалека видно. Не ошибешься – русские едут. Поначалу даже не знали, как на это реагировать. Впору было бы смеяться, если бы последствия чьей-то глупости не были столь серьезны.

Владимир Шульга:

– До ввода в «Афган» армия дислоцировалась в Средней Азии. Чтобы привести штат к нормам военного времени, ничего лучше не придумали, как мобилизовать местных таджикских «партизан». В основном была отмобилизована 108-я термезская дивизия. Цифры, как говорится, бьют. А то, что в район боевых действий попали люди совсем необученные, никого не волновало. «Связисты» не знали, как радиостанцию включить, «артиллеристы» понятия не имели, что с прицелом делать, искренне веря, что всю войну можно прямой наводкой долбить.

Потом и того лучше – начались братания. Таджики и афганцы – народы братские. Язык друг друга понимают, культура общая, внешне отличить трудно. Бдительности со стороны советских «братьев» никакой. Уйдут горе-бойцы в курильню, а их там топорами зарубят и подбросят тела поближе к части, чтобы все видели, как поступают с вероотступниками. Только после того, как случаи убийств таджиков местными жителями участились, на сложившуюся ситуацию наконец-то обратили внимание: всех быстренько заменили кадровыми военными. Сократили в Германии и перебросили «за речку». Правда, и здесь без ляпсуса не обошлось. Под общую гребенку перекинули в Афган какой-то… ансамбль песни и пляски. Люди потом не знали, как им выбираться из этого пекла, где ни для песен, ни для плясок места не было…

Владимир Шульга:

– Постепенно жизнь несколько стабилизировалась. Для поддержания порядка ввели комендантский час. Но накануне, 23 февраля 1980 года, в Кабуле опять начались беспорядки.