Лариса Кучерова - КГБ в Афганистане

– Располагайтесь и ждите дальнейших распоряжений. Вопросы есть? – вежливо уточнил он.

– Вопросы-то есть. Только вы на них вряд ли ответите…

Дежурный оставил замечание прибывшего офицера без внимания, равнодушно отвел безучастный взгляд в сторону, демонстрируя всем видом, что лимит его вежливости на этом исчеркан. Минько забрал ключи и отправился к себе в комнату.

Постепенно начали съезжаться другие командированные. Народ собрался разномастный: кто из военной контрразведки, кто из территориальных органов, кто из пограничных войск. Зато все, как на подбор, «лица славянской национальности». Набралась группа из тридцати человек, по десять от каждого из структурных подразделений Комитета. Перезнакомились, разговорились. Приехавшие, как и Минько, пребывали в полном неведении о цели их приезда. Стали выдвигать свои гипотезы. Обсуждение затянулось допоздна. Возрастное ограничение, оговоренное в полученных на местах распоряжениях, наводило на определенные мысли – будут куда-то отправлять. После совместного мозгового штурма решили, что их вызов как-то связан с ситуацией в Мозамбике или в Занзибаре. На том и разошлись.

На следующее утро всех прибывших посадили в автобус, привезли в Кисельный переулок, откуда, не говоря ни слова, отправили в Балашиху. Минько с товарищами приготовились без промедления убыть в дальние дали. Однако отправлять их никуда не стали, а направили на медкомиссию, после чего всех вернули на Мичуринский проспект. Получив указание наутро прибыть на мандатную комиссию в Высшую школу КГБ, совершенно заблудившиеся в своих догадках мужики разошлись по своим комнатам.

На мандатной комиссии, возглавляемой зампредом КГБ СССР Пономаревым, ситуация несколько прояснилась.

– Капитан Минько, приказом председателя КГБ СССР вы зачислены в спецгруппу для последующей работы в горячих точках за рубежом. На сдачу дел и должности вам выделяется два дня. 1 сентября вы должны сидеть в указанной аудитории в Кисельном переулке. Вопросы есть?

– Вопросов нет.

Затем группу разбили на подгруппы по пять человек и, собрав всех в одной аудитории, объявили, что с ними будут проводить спецподготовку с углубленным изучением персидского языка.

Генерал-майор в отставке И. Я. Минько

«Значит, не Мозамбик», – единственное, что пришло всем на ум. Куда конкретно и для чего точно их будут готовить, так и осталось тайной, окутанной плотной завесой тумана.

1 сентября Минько и четверо его согруппников сидели в означенной аудитории. Разговор не клеился. Все рассеянно смотрели на входную дверь в ожидании преподавателя. Наконец зашел невысокий мужчина и, расположившись на преподавательском месте, начал без всяких предисловий говорить на странном заковыристом языке. Растерявшиеся от такого неожиданного поворота мужики ошалело смотрели на лектора. И если их слух в самом начале робко зацепился за знакомое приветствие «Салям Алейкум», то все остальные витиеватые лингвистические конструкции словно горох отскакивали от их впавшего в транс сознания. Спустя час поток непонятных и непривычных клокотаний наконец иссяк. Преподаватель, замолчав, окинул взглядом окончательно ошалевших слушателей. Судя по всему, результат наблюдений его полностью удовлетворил и, выждав почти мхатовскую паузу, он произнес:

– Вот так вы будете говорить через два года. Правда, учебников у нас нет, но это для нас не помеха.

Так начались учебные будни. Ежедневно на протяжении двух лет во время четырехчасовых занятий в них вдавливали фарси – литературный персидский язык, на котором старина Хайям писал свои незабвенные рубаи. Во время обучения приходилось несладко. Угловатость странных фонетических звуков, бурлящая тесьма лексических конструкций, ажурность арабской вязи давались нелегко. Однако усидчивость, помноженная на трудолюбие и мужской азарт, возымела свое. Спустя какое-то время изначальная абракадабра худо-бедно начала приобретать вполне конкретный смысл и выстраиваться в стройную систему новоприобретенных знаний, накапливающихся и стабилизирующихся прямо пропорционально затраченным усилиям.

– Забегая вперед, – делился своими воспоминаниями об этом периоде Иван Яковлевич, – скажу, что, когда мы прибыли в Афганистан и начали общаться с местным населением, нас мало кто понимал. Более того, над нами даже смеялись поначалу. Мало того, что народный язык, так называемый язык базара, заметно отличается от литературного, так в нашем случае речь шла об абсолютно разных языках. На первых порах без переводчика приходилось очень туго. Переучивались на ходу. Правда, переучиваться было легко, и спустя очень короткое время каждый из нас заговорил, кто на «дари», кто на пушту», в зависимости от того, что было в обиходе у местного населения. Ведь в Афганистане царит полнейшая языковая путаница. Север и юг страны с трудом понимали друг друга из-за многообразия всевозможных диалектов…

Капитан Минько И. Я. накануне отъезда в Афганистан

Фарси сбивал обучаемых с толку. Долгое время они были уверены в том, что их готовят для работы в Иране. Ведь в Афганистане, в котором за время их обучения произошли известные события, в обиходе были в основном пушту и дари. А в Иране говорили именно на фарси. Подобная путаница в мыслях была обусловлена еще и тем, что практически за все время обучения никто из руководства так и не конкретизировал цель подготовки Минько и его товарищей.

– Молчание, которое упорно сохраняли наши руководители, наводило на мысли, что после создания группы о нас элементарно забыли. Я полагаю, что нас все-таки готовили не для Афганистана. Не думаю, чтобы в Москве «Контора» не смогла найти специалистов по пушту или дари. Может быть, у наших верховных политиков и были какие-то одним им известные планы относительно Ирана. Кто теперь правду-то расскажет? Да, видно, что-то не срослось, и когда ситуация изменилась коренным образом, то и планы относительно нас изменились. Но это только мои предположения.

…В конце августа 1981 года стало очевидно, что группу отправят в Афганистан. 13 сентября, практически сразу после выпускных экзаменов, Минько с товарищами вылетел в Кабул. По прибытии в афганскую столицу их разместили в бомбоубежище советского посольства и строго-настрого запретили выходить за пределы советской дипмиссии. Вскоре всех собрал заместитель руководителя Представительства КГБ СССР при нашем посольстве и распределил новоприбывших офицеров по афганским провинциям. Тридцать человек, двадцать девять провинций. Случайное совпадение? Кто знает, кто знает…