Алексей Горбылев - Ниндзя. Первая полная энциклопедия

При всей фольклорности этой истории в ней содержится важная информация. Главным образом это относится к начальной фразе текста: «В период Южной столицы…». Под названием «Южная столица» в историю Японии вошел город Нара. Но весь контекст опровергает версию соотнесения «Южной столицы» документа с Нарой. По-видимому, речь идет о Ёсино, где находилась столица Южного двора. И тогда предположение, что представители семьи Момоти несли службу в Ёсино, находит подтверждение.

О том, что ниндзя из Кога тоже поддержали Южный двор, свидетельствует предание о происхождении фамильного герба семьи Кога, на котором изображен топор с хризантемой поверх него в окружении цветков хризантемы.

По легенде, во время пребывания императора Южной ветви в его временной резиденции в Ёсино ниндзя из Кога и Ига, переодетые лесорубами, несли охрану в лесу, окружавшем дворец. Однажды весенним днем император вышел в лес на прогулку и неожиданно для себя увидел там «лесоруба» из Кога, который тут же распростерся на земле в глубоком поклоне. Император спросил его, кто он такой, и получил почтительный ответ: «Я — человек из Кога ( Кога-моно ) и охраняю вашу резиденцию снаружи». Император уже слышал о ниндзя из Кога и потому не особенно удивился, но ему почему-то захотелось как-нибудь поблагодарить этого молодого синоби , который, возможно, уже не раз рисковал своей жизнью для его безопасности. Поэтому он протянул Кога-моно цветок хризантемы, сорванный по дороге. Тогда ниндзя , у которого в руках был топор, повернул его лезвием к себе, взялся одной рукой за лезвие, а второй за рукоять и вытянул руки вперед. Император улыбнулся и положил хризантему сверху на лезвие топора. После этого случая семья Кога изменила свой старый герб в память о встрече ниндзя с императором в лесу.

Начиная с периода Намбоку-тё, упоминания о действиях ниндзя то и дело появляются на страницах летописей и воинских повестей. Считается, что впервые слово синоби в значении «шпион» использовано в знаменитой эпопее «Тайхэйки».

Ниндзя нападают на группу самураев. Рисунок по мотивам японских гравюр

В ней имеется немало упоминаний о действиях ниндзя . Например, в 20-м свитке в главе «О поджоге храма Хатимана» читаем: «Одной из ночей под покровом дождя и ветра Моронао послал превосходного синоби на гору Хатиман-яма, и он поджег храм Хатимана».

В «Тайхэйки» сообщается и о целых отрядах синоби . Миякэ Сабуро Котоку из провинции Бидзэн вместе с Хагино Хикороку Асатадой из провинции Тамба организовал заговор против сёгуна Асикага. Однако его замысел вскоре раскрылся. Верный сёгуну полководец Ямана Идзу-но ками Токиудзи во главе войска в 3000 воинов вторгся в провинцию Тамба, захватил вражеский провиант и поймал в плен самого Асатаду. Главный заговорщик, Котоку, тоже попал в крайне затруднительное положение — сюго сразу трех провинций — Бидзэн, Биттю и Бинго — бросили против него пятитысячную армию. Котоку бежал в Киото и разослал циркуляры по всем областям с требованиями подкреплений. Со всех концов страны в Киото потекли отряды самураев. В целях обеспечения скрытности сосредоточения войск они размещались небольшими группами в городках Сакамото, Удзи, Дайго и других. Котоку назначил начальником своей разведки управляющего Киото Сиро Цудзуки нюдо . Это стало роковой ошибкой заговорщика, так как Цудзуки, получив информацию о расположении отряда синоби Котоку в городке Сидзёмибу, накануне выступления войск атаковал его во главе 200 воинов. Диверсанты Котоку были отважными молодцами, не знавшими страха смерти, и дорого продали свои жизни. Трое из них забрались на крышу одного из домов и расстреляли все стрелы из колчанов, а потом распороли себе животы, не пожелав сдаться на милость победителя. В итоге планы Котоку провалились, и он был наголову разбит верными сёгуну войсками.

В списке «Тайхэйки» храма Сайгэн-ин сообщается, что синоби Кумавака проник в покои Хоммы Сабуро и убил его. Вопли Хоммы привлекли внимание слуг, но, когда они вбежали в его покои, было уже поздно — умирающий лежал посреди комнаты в луже крови, а сам убийца словно растворился, чем поверг в изумление всех преследователей. Этот эпизод историки ниндзюцу считают самым ранним описанием «работы» синоби .

Убегающий Кумавака. Со старинной гравюры

Однако в стандартном варианте «Тайхэйки» вся ситуация выглядит по-иному. Здесь Кумавака — не синоби , а двенадцатилетний сын среднего советника Хино Скэтомо, выступившего на стороне Годайго и казненного по приказу сторонника дома Ходзё Ямасиро Хоммы. Правда, и в этом варианте эпизод мести Кумаваки представляет немалый интерес:

«Хоть и был Кумавака еще юн, духом был он очень отважен. Он вверил останки отца своему единственному слуге и отослал его назад в столицу со словами: «Отправляйся вперед меня на гору Коя и похорони останки во Внутренней обители или каком-нибудь ином подобном месте». Сам же он остался в месте пребывания Хоммы, притворившись, что его сразила болезнь, ибо замыслил он отомстить Хомме за его бессердечие, из-за которого не смог он встретиться с родителем в этом мире.

Четыре или пять дней Кумавака пробыл в постели, будто сраженный горем. Однако ночами он тайком выбирался наружу, чтобы узнать, где почивал Хомма, с мыслью: «Если будет возможность, я заколю Хомму или его сына, а потом вскрою себе живот».

И вот наступила ночь, когда бушевал ужасный ливень с ветром, и все вассалы спали в сторожках за двором усадьбы. В эту ночь Кумавака стал незаметно красться к опочивальне Хоммы, думая: «Это как раз такой удобный момент, какого я ждал».

Но не хранила ли судьба Хомму? Его не было в месте, где он обычно спал, и Кумавака никак не мог его отыскать. Кумавака увидел фонарь, горевший в маленькой комнате, и прокрался внутрь с мыслью: «Ежели внутри сын нюдо , я отомщу, поразив его». Однако здесь в одиночку спал Хомма Сабуро, как раз тот, кто отсек голову его превосходительства среднего советника.

«Очень хорошо! — подумал Кумавака. — Его также можно счесть врагом отца, наравне с нюдо из Ямасиро».

Он приготовился броситься на Хомму Сабуро, но вновь заколебался в тревоге: «Поскольку нет у меня ни короткого меча- кодати , ни длинного меча- тати , я должен завладеть его оружием. Но свет очень ярок. Не проснется ли он, когда я подберусь поближе?»