Алексей Исаев - 22 июня — 9 мая. Великая Отечественная война

Боец Красной Армии стреляет из трофейного противотанкового гранатомета «фаустпатрон» во время ночного боя в городе Бреслау. 1-й Украинский фронт, 1945 г.

Подбитый немецкий средний танк «Пантера» 10-й танковой дивизии СС «Фрундсберг». Восточная Померания, февраль 1945 г.

Советский тяжелый танк ИС-2 из состава 11-й отдельной гвардейской тяжелой танковой бригады 61-й армии 1-го Белорусского фронта на улице города Штаргард в Восточной Померании. Март 1945 г. На этой бронемашине отсутствует зенитно-пулеметная установка ДШК и для борьбы с «фаустниками» танкисты использовали штатный пулемет ДТ на сошках

В течение трех лет бойцов Красной Армии учили ненавидеть врага, потому что иначе воевать было бы просто невозможно – убийство человека запрещено общепринятыми нормами человеческой морали, религиозной этики и здоровой психики. Для этого немцы в советской пропаганде наделялись свойствами, «противными человеческой натуре», подчеркивалась агрессивность противника, его жестокость и коварство. Командир артиллерийского взвода И.Я. Кобылянский вспоминал: «В годы войны немцев я ненавидел огульно, как нечто единое целое, олицетворявшее страшные злодеяния гитлеровцев и в собственной стране, и в завоеванных государствах Европы, и особенно на оккупированных территориях СССР». Опасаясь волны мести со стороны красноармейцев немецкое население бежало из Восточной Пруссии. Разительный контраст в уровне жизни в СССР и Германии вызывал у советских военнослужащих закономерный вопрос: «Зачем они, живя в такой роскоши, полезли на нашу землю?» Не находя ответа, бойцы скатывались к вандализму. Пехотинец Е.И. Бессонов вспоминал: «Входишь в какой-то городок, а там все дома двухэтажные, с крышами под нарядной черепицей. Сначала мы эти дома жгли, перед глазами, в памяти, стояли наши деревеньки, сожженные немцами дотла, только печные трубы торчали на пепелищах».

Агрессия первых дней на территории противника прошла у красноармейцев достаточно быстро. Разумеется, были случаи, когда у кого-то из бойцов за время войны погибала вся семья и он сводил личные счеты с немцами. Но зачастую ко времени вступления на территорию Германии эта боль уже успевала перегореть и притупиться. Командир артиллерийской батареи Л.Р. Ценц вспоминал: «В сорок пятом пленных уже не трогали, но в 1944 году случаи самосуда были нередкими. Я этому старался воспрепятствовать. Один раз незнакомый старшина вывел пятерых пленных немцев и стал расстреливать их по одному, из нагана. Я успел вмешаться, подошел, забрал у него оружие и сказал: «Ты бы их в бою убивал». Много было на территории Германии и трофеев. Прежде всего красноармейцы брали съестные припасы, невиданные тогда домашние консервы – закатанные банки с компотами, вареньем, тушеным мясом. Тот же артиллерист Ценц вспоминал: «В Пруссии питались «на подножном корму», едой из немецких складов и подвалов, уж там любого съестного добра и деликатесов было навалом». Помимо продуктов, в немецких домах были и вещи, которых так не хватало в разоренном войной Советском Союзе: одежда, отрезы ткани, обувь или кожа для ее пошива. Со вступлением в Пруссию красноармейцы получили возможность отправлять все это домой в посылках. Солдатам разрешили посылать пять килограммов в месяц, а офицерам – десять. Однако на пути к Кенигсбергу у красноармейцев практически не было времени и возможности для сбора трофеев. Лишь немногим из них удавалось отправить домой одну-две посылки.

Отношение бойцов и командиров Красной Армии с местным населением складывалось по-разному. Связист Ю.И. Корякин вспоминал: «Перед переходом границы с Германией политрук роты пришел на собрание и сообщил следующее: «Мы вступаем на территорию Германии. Мы знаем, что немцы принесли неисчислимые беды на нашу землю, поэтому мы вступаем на их территорию, чтобы наказать немцев. Я вас прошу не вступать в контакты с местным населением, чтобы у вас не было неприятностей, и не ходить по одному. Всякое беспричинное нанесение ущерба немцам и немкам недопустимы и будут наказываться».

Еще в январе 1945 года, со вступлением советских войск на территорию Восточной Пруссии, Верховным Главнокомандующим был подписан приказ о недопущении грубого отношения к местному населению, который был доведен до всех военнослужащих. Соответствующие приказы по подчиненным частям и соединениям были отданы военными советами фронтов, командующими армиями, командирами дивизий и так далее. К примеру, приказом Военного совета 2-го Белорусского фронта К.К. Рокоссовского предписывалось мародеров и насильников расстреливать на месте преступления. Впрочем, чаще использовались более традиционные трибуналы и отправка в штрафбат. Всего в первые месяцы 45-го года за совершенные бесчинства по отношению к местному населению было осуждено военными трибуналами более четырех тысяч офицеров и большое число рядовых. Несколько показательных судебных процессов завершилось вынесением смертных приговоров.

Советская средняя самоходно-артиллерийская установка СУ-85 на подступах к Гдыне

Обстрел Гдыни ведет советская 203-мм гаубица Б-4

В первой половине февраля войска 8-й гвардейской армии В.И. Чуйкова очищали от немцев жилые кварталы Познани. После этого наступило время решительного штурма фортов крепости. Ударной силой советских частей стала 2-я штурмовая инженерно-саперная бригада. Ее бойцы использовали специальные бронированные нагрудники, все ее бойцы вооружались автоматическим оружием. В бою штурмовые бригады широко использовали огнеметы. Каждый форт окружал непреодолимый для танков ров двенадцатиметровой ширины, который полностью простреливался из бойниц капониров – выдвинутых в ров сооружений. Артиллерийская подготовка могла подавить огонь орудий и пулеметов в верхних сооружениях форта. Однако амбразуры, простреливавшие ров, находились заметно ниже уровня земли и оказывались практически неуязвимыми. Ров легко мог стать могилой для сотен, если не тысяч человек. Форты французского Вердена на Западном фронте в Первую мировую войну показали, в какую кровавую «мясорубку» может превратиться их штурм.