Юрий Ленчевский - СМЕРШ без грифа «Секретно»

В лагере, а тем более в школе абвера, подлый человек, предатель, рано или поздно проявлял свое вражеское нутро. Малышев, по мере своих возможностей, выявил нескольких из них.

– Это еще не все, – продолжил он разговор с харьковчанином Романом. – А Киргезову – взять себе в напарники Буряка Аркадия, или Петросяна. Он и не Петросян вовсе, а чеченец Юнусов – бандит. Вот Геворкян – тот действительно армянин, и еще есть один армянин – предатель Григорян… Таких хватает. Сапрыкин – непонятной национальности… Отъявленные предатели. Гады! Таких подонков в школе достаточно.

Среди курсантов школы абвера встречались и нерусские. Немцы к этому относились с присущим им рационализмом. Ведь в Красной Армии воюют грузины, армяне, казахи, туркмены, узбеки. В школах абвера не было евреев. Как правило, их при пленении немцы расстреливали сразу.

Убедившись, что курсанту Башилову можно довериться, Малышев обратился к нему:

– Надо сделать так, чтобы у тебя в напарниках оказался явный враг. И на той стороне его быстренько обезвредить.

– Удастся ли такое? – высказал сомнение курсант.

– Время покажет.

Как-то обмениваясь впечатлением об обязательной для курсантов лекции о государственном устройстве, экономике Советского Союза, в которой лектор уж слишком начал восхвалять Вооруженные силы «великой Германии» – вермахта, Ястребов заметил:

– Голова пухнет от этой б… (он хотел сказать брехни, но поправился) трескотни.

– Похоже, лектор самого доктора Геббельса переплюнул, – согласился с ним Малышев.

– И это он пел нам, тем, кого посылают на ту сторону, – возмутился Ястребов.

Приучая курсантов к обстановке в советском тылу, где им предстояло действовать, администрация школы разрешила курсантам при обращении друг к другу употреблять слово «товарищ», а также разучивать и петь советские песни. На специально изготовленных макетах советских городов курсантов обучали правилам ориентировки и маскировки. Словом, дело было поставлено солидно. Во время занятий в школе разведчиков-радистов курсанты усиленно практиковались в работе на аппаратуре. Пользуясь ею, некоторые втайне от инструкторов настраивались на волну Москвы, слушали сообщения Совинформбюро. Абверовцы, предполагая о такой возможности курсантов, разрешили им слушать передачи из Москвы. При этом они считали полезными для своих агентов знания истинной обстановки в Советском Союзе.

– Да, не в ту степь заехал лектор, – сказал Малышев.

– Это когда наши чистят немчуру в хвост и гриву, – произнес Ястребов и осекся, испугавшись своих слов.

– Правильно оцениваешь обстановку, – подбодрил курсанта Мелетий, добавил: – Когда окажешься на нашей стороне, надеюсь, знаешь как поступить.

– Знаю, – тихо произнес Ястребов.

– Через три дня мы выпускаем ваш курс, – сказал Малышеву заместитель начальника школы. – А еще через три дня переправим вас к русским. О деталях проинструктируем. До выброски в тыл противника будете жить в другом корпусе вместе со старшим вашей группы.

Старший оказался мрачноватым неразговорчивым человеком. Лишь буркнул:

– Ресин.

И больше ни слова не произнес. Малышев назвал себя. Ресин не докучал Мелетия никакими вопросами. За день до выхода на задание Ресин заболел. Ночью он бредил, называл кого-то «товарищ майор», рассказывал о разведывательной школе, администрации и выпускниках школы. Утром Ресин сказал:

– Ночью мне пришлось туго, был жар. Надо сходить к врачу. Не слышал, я тут… не бредил, часом?

– Не знаю. Я сразу же заснул.

Ресин пошел умываться. Малышев обшарил карманы его куртки. В записной книжке оказалась фотография молодой женщины. На обороте – имя, написанное латинскими буквами – «Инга». «Еще одна проверка», – решил Мелетий.

Через полчаса он уже докладывал начальнику школы о том, что говорил «в бреду» заболевший Ресин. Выслушав его, шеф школы заметил:

– Вам, Лесков, повезло. Если бы не эта случайность, все могло кончиться для вас печально. Мы, разумеется, примем надлежащие меры.

На следующий день начальник разведшколы вызвал Малышева. В кабинете были и другие офицеры. Они поинтересовались, готов ли Малышев к выполнению ответственного задания в тылу русских войск. Получив утвердительный ответ, шеф школы объявил:

– Старшим вашей группы будет разведчик Иван Гладких.

Когда их свели вместе, Мелетий попытался установить с напарником, интеллигентного вида блондином, близкие отношения, но успеха не имел. Правда, Гладких признался ему, что пошел в школу абвера, чтобы вырваться из лагерного ада, но до конца раскрыть душу не пожелал.

В середине января 1944 года находившиеся в Валге агенты абвера узнали, что войска Ленинградского и Волховского фронтов перешли в решительное наступление. Подполковник Рудольф отдал приказ: пяти разведывательным группам срочно подготовиться к выходу на задание. Администрацией был устроен прощальный ужин, и агенты в сопровождении офицеров абвера выехали в Изборск, где находился один из переправочных пунктов абверкоманды-104. Две группы остались в этом пункте, а три, включая группу Гладких – Малышева, под командой капитана из «Марса» направили в Псков, а затем в поселок Козево близ станции Сиверская. Там располагалась абвергруппа-12, приданная 18-й немецкой армии. Ее возглавлял капитан Гопп. Малышев намеревался познакомиться с отдельными сотрудниками абвергруппы, а если представится возможность, то и с агентами, подготовленными к заброске в тыл советских войск. Однако абверовцам было не до него. Они торопливо паковали свое имущество. Готовились к отступлению. Вскоре абвергруппа-112 в спешном порядке перебазировалась из Кезево в район Луги. Вместе с ними в деревню Ситенку прибыли и Гладких с Малышевым. Не успели они расположиться на новом месте, как их вызвали в штаб абвергруппы-112.

– Сегодня – на задание! – распорядился капитан из абверкоманды-104 и приказал срочно получить необходимое снаряжение.

Абверовские снабженцы подошли к делу ответственно и скрупулезно, не забыли ни одной мелочи. Кроме автомата ППШ и двух наганов, Гладких и Малышев получили финские и перочинные ножи, компасы, электрические фонарики и даже свечи, продукты, табак и водку. На текущие расходы им выдали более двадцати тысяч рублей. Малышев как радист получил портативную приемопередающую радиостанцию типа «Север» и необходимую документацию для приема и передачи в радиоцентр кодированных радиограмм.

Старший разведывательной группы Иван Гладких предстал перед своим напарником в форме старшего лейтенанта Красной Армии. Согласно выданному удостоверению личности, он значился командиром роты 130-го отдельного мостостроительного батальона. Мелетий Малышев стал лейтенантом – командиром взвода этого же батальона.