Василий Брюхов - Правда танкового аса. «Бронебойным, огонь!»

– Как мне быть?

– Это твое дело, хочешь на Луну лети, хочешь отдыхай, я без тебя справлюсь.

Он пошел к начальнику политотдела дивизии. Мне звонит начальник политотдела:

– Что это ты мудришь?

– Я не мудрю, я к порядку приучаю. Зачем мне нужны невоспитанные командиры?

– Накажи, дай выговор.

– Нет, он мне не нужен. Можете перевести в другую дивизию.

Еще через неделю комбат взмолился:

– Что мне сделать, чтобы загладить вину?

– На очередное совещание ты приходишь, извиняешься перед офицерами за свое нетактичное поведение и извиняешься передо мной. Но больше, если еще такое повторится, разбираться не буду.

Действительно, на ближайшем собрании офицеров полка он выступил:

– Товарищи офицеры, прошу меня извинить за поведение на собрании. Командир полка правильно мне сделал замечание. Товарищ полковник, прошу меня извинить. Впредь такого не повторится.

А потом мы с ним подружились – он был хорошим офицером. К концу 1956 года на Военном совете армии при подведении итогов полк отметили как лучший в нашей армии. В то время были отличные роты, батальоны, а полков не было. Это объяснялось тем, что личный состав отличной части должен был иметь не менее 75 % отличных оценок по всем нормативам: от строевой до огневой подготовки. А полк – это две тысячи человек, 94 танка! Стать отличным – это надо изрядно попотеть! И вот на этом Военном совете встает вопрос о том, кто из командиров добровольно возьмется вывести свой полк в отличные. Кто ж на себя такую ношу добровольно повесит?! Все молчат.

Ко мне обращается командующий армией:

– Брюхов, а ты чего не берешь?

– Никто из командиров полков не берет, а что я, лучше всех, что ли?! Раз они не берут, и мне нет необходимости. Пусть у меня хорошие оценки, пусть у меня хороший полк, но сделать его отличным мешает ряд причин.

– Что же вам мешает?

– Я могу взяться, но мне должны не мешать работать.

Ух он и взвился!

– Смотрите на него! Это я, командующей армией, ему мешаю работать?! Он умнее всех нас!

Я спокойно выслушал эту тираду и продолжил:

– Товарищ командующий, представьте: я спланировал боевую подготовку на основании планов, которые разрабатывает ваш штаб. Программа очень напряженная, год под завязку забит мероприятиями. Тут вы приезжаете в полк. Значит, мне надо все бросать, вас встречать.

– А ты не встречай.

– Интересно, вы приезжаете два, от силы три раза в год, и я вас не встречай?! Хороший же я командир тогда буду! Я должен встретить.

– Ну, ладно, мы подумаем.

После окончания Военного совета командующий вызвал меня:

– Вот что, Брюхов. Мы посоветовались с Военным советом и решили принять твои условия. Но запомни – в апреле мы приезжаем и проводим проверку по всем правилам.

– Пожалуйста. На эти условия я согласен.

Я работаю, и действительно, никто ко мне не приезжает. Даже командир дивизии только проедет мимо, поинтересуется, как идут дела, но ничего не проверяет. Весной при проверке полк получил оценки «отлично» по всем дисциплинам, за исключением тактической и строевой подготовки. Следом приехала комиссия из штаба Группы, которую возглавлял первый заместитель Главнокомандующего генерал-полковник Якубовский. Комиссия подтвердила отличные оценки. При мне Якубовский доложил Гречко, что полк все дисциплины сдал успешно, но по строевой подготовке вместо положенных 75 % отличных оценок набирается только 73 %. Гречко его перебил:

– Ну что там?! Сотой не хватает! Ставьте, конечно, «отлично».

– Есть!

Вот так мой полк стал отличным.

После разгрома антипартийной группировки Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова [38]в июле 1957 года Хрущев приехал в Германию, чтобы проинформировать немецких товарищей о ситуации. Командующий тогда генерал Захаров попросил Хрущева выступить перед офицерским составом группы. Встречу назначили на 10 утра на стадионе под Берлином. Мне от Магдебурга ехать 3–4 часа, я встал в четыре часа утра и где-то в пять поехал. Сидим на стадионе, солнце припекает, а Хрущева нет ни в 10, ни в 11, ни в 12 часов. Наконец, к часу дня раздались крики: «Едут, едут!» Заявляется кавалькада машин. Выходит Хрущев в дымину пьяный, за ним Пик и Гротевальд. Захаров орет в микрофон: «Встать! Смирно!», бодрым строевым шагом подходит к Хрущеву и по полной форме докладывает, что офицерский состав собран и ожидает выступления. Слово предоставляется Верховному Главнокомандующему. Он начал с того, что извинился перед нами, объяснив, что по русскому обычаю «на посошок» в гостях надо выпить. «Какие у вас есть вопросы?» – Все молчат. «Ну ладно, если вопросов нет, то я знаю, что сейчас всех интересует вопрос об антипартийной группировке. Я вам расскажу. Вот Маленков – ну что это за член Политбюро? Когда его разоблачили, определили, что он бездельник. Встал вопрос, куда его деть. Вызвали на Политбюро. Он же министр энергетики. Задаем ему вопрос: «Вы выступили против партии, работали плохо. Как вы смотрите на то, чтобы пойти начальником электростанции?» Он спросил: «Какой?» – «Можно атомной, можно и гидро». – «Наверно, на атомную лучше?» Вот тут он узрел, что лучше. Там людей много, все автоматизировано. Это он хотел на пасеку без пчел! Ну тем не менее решили назначить директором Усть-Каменогорской ГЭС. Он спрашивает: «А где это, Усть-Каменогорск?» Это меня министр энергетики спрашивает, где Усть-Каменногорск! Ну а Каганович? Он испугался так, что чуть в штаны не напустил. Просился на прием, клялся, что не виновен. Спрашивал, не собираются ли его расстреливать. Ну, вот Молотов – ну ладно… ладно… Молотова трогать не будем. В общем, надо заканчивать».

Встает Захаров: «На этом встреча с Главнокомандующим закончена». И, обращаясь к Хрущеву: «Товарищ Главнокомандующий, разрешите от имени офицерского состава Группы войск заверить вас, что мы выполним все поставленные задачи!»

Главнокомандующему: «Ура! Ура! Ура!» Откричали. Я сижу и говорю своему приятелю: «Захаров точно маршалом будет. Начальство таких ценит» [39].

А потом был октябрьский пленум «об усилении партийно-политической работы и воспитания личного состава», когда сняли Жукова. Приехал Председатель Президиума Верховного Совета Брежнев. Член Военного совета Васягин его представил, сказал, что «это член ЦК приехал обсудить сложный и важный вопрос». Нам разъяснили, что «в последнее время Жуков не считался с политорганами, принизил партполитработу, оскорблял людей. Я вас прошу критически оценить работу наших генералов и командующих, не стесняясь говорить о недостатках, грубости, хамстве».

Якубовский в это время только был выдвинут на должность первого заместителя Главкома Группы войск с должности командующего 1-й танковой армией. Он сидит в президиуме. Начинаются выступления, командиры дивизий: «Товарищи, воодушевленные решениями пленума… бла-бла-бла… мы приложим все меры, чтобы навести порядок. У себя мы проводим семинары…» и т. д. И вдруг выступает капитан, секретарь комсомольской организации полка: