Дмитрий Винтер - Опричнина. От Ивана Грозного до Путина

Был ограблен до полной нищеты брат первой жены царя Никита Романов Юрьев (дед первого царя из династии Романовых), схожая участь постигла и дьяка Щелкалова, из которого «выбили» (буквально правежом) 5000 рублей и заставили разойтись с красавицей женой, отпустив еле живого [767], был казнен (посажен на кол) и глава первого послеопричного правительства князь Борис Тулупов, а его вотчина в Старице отошла «за бесчестье» Борису Годунову. Какое оскорбление нанес Тулупов Годунову, мы не знаем, зато знаем, что вместе с Тулуповым – в один день, но чуть раньше, на его глазах – была казнена (по другим данным – запытана насмерть, а перед тем изнасилована) его старуха мать (2 августа 1575 г.).

Короче говоря, после «воцарения» Симеона прошла новая волна репрессий. Р. Г. Скрынников, опираясь на очередной синодик казненных, говорит о десяти знатных репрессированных (включая князя Данилу Друцкого, бывшего опричника), трех подьячих (например, упоминаются Дружина Володимиров и Иосиф Ильин) и… пяти крестьянах [768]. Однако эти цифры (особенно последняя) выглядят, мягко говоря, недостоверными.

Помимо всего прочего, жертвой этих репрессий пал в том числе и личный медик царя Елисей Бомелий (уроженец Фландрии). Кроме собственно врачебных дел в отношении монарха и тех, кого последний разрешал или приказывал лечить, Бомелий выполнял и такую функцию, как «залечивание до смерти» неугодных тирану. Таубе и Крузе сообщают (возможно, преувеличивая), что он отравил до 100 военных и приказных по поручению царя [769].

При этом был он не только врачом, но и стукачом. Иван Грозный ему верил. Однако в конце концов «врач-вредитель» запутался в собственных интригах и вынужден был бежать. У самой границы, в Пскове, он был схвачен и доставлен в Москву, где царь сначала приказал вывернуть ему руки из суставов и высечь проволочной плетью, а потом чуть ли не собственноручно зажарил его на медленном огне. Впрочем, не дожарил, а бросил в тюрьму, где тот тотчас и умер [770]. Под пыткой Бомелий оговорил многих, в том числе троюродного брата царевича Ивана – Протасия Юрьева-Захарьина. Тот был обезглавлен 24 октября 1575 г. Но и самого сына отец заподозрил… Не отсюда ли тянется ниточка к загадочной смерти Ивана-царевича, последовавшей шесть лет спустя?

Есть мнение, что царь посадил вместо себя Симеона именно для того, чтобы пресечь претензии на трон сына, и казнил бояр, посмевших сказать: «Не подобает тебе, государь, вместо своих чад иноплеменника на государство поставляти». Не исключено, что дело Бомелия было специально задумано в том числе и для дискредитации наследника. В народной песне поется, что царевича спас дядя, брат матери, боярин Никита Романов Юрьев. Однако, как мы видели, тому, ограбленному до нитки, в тот момент было не до этого.

Тем не менее, продолжает Р. Г. Скрынников, царь считал царевича Ивана соправителем, все распоряжения писались от имени царя и его сына [771]. Так что о причинах неприязни царя к сыну надо поговорить еще раз, более подробно, что я несколько ниже и сделаю.

А пока – более подробно о некоторых вышеупомянутых расправах. Так, чуть раньше расправы с Бомелием, 20 октября 1575 г., «преставился к государевой опале» новгородский епископ Леонид, преемник Пимена. Он полностью подчинил Церковь Опричнине, но это и его не спасло. Его не то зашили в медвежью шкуру и затравили собаками, не то удавили перед Успенским собором Кремля. Что касается самого Пимена, то Дж. Горсей сообщает нам, что царь заменил казнь вечным заточением на хлебе и воде, и Пимен скончался в тюрьме [772]. Таким образом, сбылись слова митрополита Филиппа – что Пимен сеял, то и пожал.

Кстати, примерно тогда же «царь» Симеон отобрал у монастырей все льготные грамоты и потребовал огромной платы за их возвращение [773]. А что, логично: предки – ханы Золотой Орды – дали, потомок отнял!

Однако с приходом «хана Симеона Бекбулатовича» даже забитая и «зачмыренная» Опричниной Россия пусть тихо, но непреклонно возроптала, выразила пусть негромкое, но единодушное неприятие. Два года спустя Иван Грозный возвращает себе трон [774]. Если, конечно, Симеон был реальным, а не подставным ханом. Тот факт, что при «сведении» Симеона с трона изменений в установленном в его царствование порядке не произошло [775], говорит против этой части концепции В. Куковенко. Р. Г. Скрынников высказывает предположение, что царь сознательно воскресил «татарщину», чтобы сделать Симеона «пугалом» в глазах подданных, сотворив новые зверства от его имени [776]. Однако и в этом есть как минимум некоторые сомнения. Хотя бы потому, что и после 1576 г. зверства продолжались.

После «сведения» с трона Симеону Бекбулатовичу по-прежнему дают высокие должности, например, сразу после «сведения» с престола делают «Великим князем Тверским», но потихоньку спускают его на тормозах.

Если исходить из того, что Симеон Бекбулатович был не подставным, а всамделишным царем, то возникает вопрос: как Ивану Грозному удалось его отстранить? Опять-таки прибегнем к исторической аналогии: а сумел бы Тохтамыш так легко победить Мамая, если бы тот сподобился выиграть Куликовскую битву и подчинить Русь? Другой вопрос, что тогда Мамаю пришлось бы все больше опираться на «Русский улус», а не на Орду – с учетом того, что влияние в Орде он все больше терял: так, в 1361 г. была свергнута власть его родичей-киятов в Синей Орде (нынешний Западный и Центральный Казахстан), в 1375 г. узурпатор лишился Сарая, где воцарился (от имени подставного хана) эмир Каганбек, в следующем году потерял свою власть в Волжской Булгарин, на которую совершили поход московско-суздальские рати по ярлыку Каганбека (вошедший в историю русский поход на Булгар 1376 г.). В 1377 г., правда, Мамай разбил московское войско на р. Пьяне, упредив собиравшегося сделать то же самое нового законного хана Арабшаха (именно так – не Арабшах разбил московское войско, как принято считать, а сам Мамай), но уже в следующем году московские войска по ярлыку Арабшаха разгромили союзных Мамаю мордовских князей, а сам Арабшах разгромил Мамаева наместника в этих краях. Наконец, в начале 1380 г. и Сарай подчинился Тохтамышу – чингисид Арабшах, как мы уже говорили, отказался отханства в его пользу в обмен на наследственные права в своем улусе [777].

Так может быть, и теперь, два века спустя, на Руси и в Степи было так? В степях набирали силу противники потомков Мамая и противники традиций Чингисидов, сторонники «расчингисханивания» – мы уже видели, что восстания в Поволжье вполне могли быть их рук делом. А в русских землях потомок Мамая и реставратор Орды Иван Грозный с какого-то момента стал, возможно, и против своей воли, знаменем борьбы против окончательной «ордынизации» Руси? И, может быть, с середины 1570-х гг. в стране установилось двоевластие – были де-факто два царя, Иван Васильевич и Симеон Бекбулатович (не считая «расчингисханивающихся» кочевников Степи)? И именно это имел в виду А. Л. Дворкин, говоря, что в последние годы правления Грозного «контроль царя над страной… неуклонно слабел, а меры, употреблявшиеся для его поддержки, казалось, лишь усугубляли развал»? [778]И победить окончательно ни тот ни другой не могли? И разрешить их спор могла только новая, внешняя сила?