Станислав Зигуненко - Разведчики и шпионы

Опасность пришла совсем с другой стороны. В Нью-Йорке был арестован «Марк» (Абель), в квартире которого при обыске нашли их фотографию с надписью: «Морис и Леонтина». Таким образом спецслужбы получили дополнительные косвенные улики о причастности Коэнов к разведке, и их поиски должны были интенсифицироваться.

Но явных сигналов тревоги пока не ощущалось, и «Дачники» продолжали работать.

Они нашли еще один способ передачи документации. Полученные от Лонсдейла донесения Хелен перепечатывала на машинке, после чего их с большим уменьшением переснимали на фотопленку. Оригиналы уничтожали, а полученные микроточки наклеивались на конверты под марки, а также на страницы старых книг или монтировались внутрь переплетов, где обнаружить их, не зная, что ищешь, было невозможно. Письма и бандероли с книгами пересылались в одну из европейских стран подставному лицу, а уж оттуда они попадали в Центр.

Работа шла успешно, и все же в Центре были продуманы и отработаны отступные легенды на случай провала. Был также поставлен вопрос о предоставлении Крогерам советского гражданства. Но «серый кардинал», секретарь ЦК М. Суслов на представлении КГБ сделал пометку: «Вопрос о Крогерах поставлен преждевременно. Они еще могут предать нас. Вот когда вернутся в Советский Союз, тогда и будем рассматривать их ходатайство».

В итоге Крогерам предоставили советское гражданство лишь через девять лет.

Между тем, в конце 1960 года на Запад бежал сотрудник польской разведки Михаил Голеневский. Он выдал всех, кого знал, или о ком хоть что-то слышал. Тень подозрения пала и на Лонсдейла. А слежка за ним вывела контрразведку на Крогеров.

В результате 7 января 1961 года в 19 часов 15 минут к ним в дом явилась полиция. Причем все было обставлено как в голливудском боевике: с мощными прожекторами, толпой корреспондентов и телеоператоров. За два часа до этого был арестован Гордон Лонсдейл и его помощники.

При аресте Крогеров был обнаружен тайник. И хотя Крогеры заявили, что это оборудование, как заранее и было обговорено, принадлежит их квартиранту Лонсдейлу, обвинения в шпионаже им избежать не удалось.

Начались бесконечные допросы.

Наконец, дело было передано в суд, во время которого были обнародованы поступившие из США от ФБР данные, что Крогеры на самом деле являются Коэнами и что у Абеля была найдена их фотография. Таким образом, обвинение в шпионаже подтвердилось, и супруги получили по двадцать лет тюрьмы.

После вынесения приговора британские спецслужбы продолжали обработку Крогеров-Коэнов в тюрьме, склоняя их к сотрудничеству, обещая взамен британское гражданство и пожизненный пенсион. Но супруги не поддались, надеясь на помощь со стороны СССР.

И действительно, начиная с 1965 года, советская сторона неоднократно предлагала обменять Крогеров на английского разведчика Джеральда Брука. Но англичане тянули резину, заявляя, что это будет неэквивалентный обмен – один к двум. Лишь когда Брук попался на подготовке побега, за что ему грозил дополнительный срок, англичане пошли на обмен. Тем более, что к Бруку наша сторона добавила еще двух англичан, отбывавших наказание за контрабанду наркотиков.

Наконец, 24 октября 1969 года обмен состоялся. А 17 ноября 1969 года супруги Коэн были награждены орденами Красного Знамени, получили советское гражданство и жилье. Впрочем, когда Коэны увидели квартиру, которую им предложили поначалу, острая на язык Лона не сдержалась. И прямо сказала Андропову, который приехал их навестить, что это помещение напоминает ей камеру в английской тюрьме, где она уже провела девять лет. Андропов только хмыкнул и приказал чиновникам из хозуправления найти более подходящую квартиру. Коэнов поселили в самом центре Москвы, на Патриарших прудах.

Здесь они и прожили остаток своих дней. Говорят, правда, что время от времени они еще выезжали за рубеж, выполняя отдельные поручения разведки. Но так ли это на самом деле, архивы пока хранят молчание.

В конце 1992 года, не дожив двух недель до восьмидесяти лет, скончалась Леонтина, а 23 июня 1995 года умер Морис Коэн.

Посмертно им обоим были присвоены звания Героев России.

Мало кто знает, что в 60-е годы прошлого столетия, наряду с американцами, англичанами, французами, и шведы хотели заполучить собственную атомную бомбу для превентивных ударов по СССР в случае начала в Европе третьей мировой войны. Согласно планам шведской военщины атомной бомбардировке с воздуха в первую очередь должны были подвергнуться Ленинград, Таллин, Лиепая, Вентспилс и Клайпеда. Хотя шведская атомная бомба так и не была создана, за всеми работами в этом направлении внимательно следили наши агенты. Одним из них был Стиг Берглинг.

Родившийся 1 марта 1937 года Берглинг был своего рода «белой вороной» в мире разведки и шпионажа. Авантюрист и искатель приключений по складу своего характера, он, казалось, никак не подходил для работы в разведке.

Тем не менее, его служебная карьера началась в 1968 году на Кипре, где он находился в качестве офицера безопасности шведского батальона миротворческих сил ООН. Через год Берглинг перевелся в шведскую полицию безопасности (СЕПО), где стал заниматься контрразведывательными операциями против СССР. В апреле 1971 года он получил назначение в службу безопасности Штаба обороны вооруженных сил Швеции.

Тем не менее, в скором времени он бросил эту службу и в 1973 году уехал на Синайский полуостров. Здесь он был сначала командиром взвода международной полиции, а затем перевелся в Ливан офицером войск ООН.

Надо сказать, что сослуживцы не любили Берглинга, и для этого были довольно веские основания. Он имел пристрастие к дорогим ресторанам, костюмам от-кутюр и красивым женщинам, которых щедро одаривал. Не чурался Берглинг и выпивки, после чего становился необычайно болтлив и, пуская пыль в глаза, мог прихвастнуть секретностью своей работы. Кроме того, многие подозревали, что он занимался и контрабандой.

Ведя разгульный образ жизни, Берглинг, конечно, постоянно нуждался в деньгах, чем и обратил на себя внимание сотрудников советской военной разведки в Ливане. И в 1974 году, когда Берглинг кутил в одном из бейрутских ресторанов, к нему за столик подсел советский дипломат, являвшийся, как потом оказалось, сотрудником ГРУ.

Особых сложностей при вербовке Берглинга не было – будущий агент откровенно сказал, что совсем не прочь подзаработать и назвал свою цену за каждую информацию. Условия Берглинга были приняты, после чего он оказался на связи у советского военного атташе в Бейруте Александра Никифорова.