Рудольф Риббентроп - Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»

Вскоре я вылетел для доклада Гитлеру, находившемуся в отеле «Дрезден» в Годесберге. Там я получил на следующий день известие, что господин фон Хеш внезапно скончался от разрыва сердца. Я искренне сожалел о кончине этого способного посланника» [115] Ibid, S. 85f. .

Непредубежденный наблюдатель сделает из изложенного вывод, что оба «fait accomplis» — введение всеобщей воинской повинности и восстановление военного суверенитета в Рейнской области — явились для Германии значительными и важными шагами к обретению внешнеполитической свободы действий мирным путем. К тому времени, когда Гитлер в 1936 году открывал Олимпиаду в Берлине, им за три с половиной года правления была заложена совершенно иная основа немецкой внешней политики.

Британская опция являлась для Гитлера и отца по-прежнему абсолютным приоритетом. Консолидация отношений в Германии должна была бы, как на то надеялись, вызвать у британского правительства соображения, не является ли, в конечном счете, соглашение с рейхом предпочтительней новой конфронтации. Благодаря улучшившейся позиции Германии «попытки сближения» со стороны немецкого правительства теперь не выглядели просительством, но предложением партнерства на равноправной основе. Не в последнюю очередь поэтому отец предложил Гитлеру отправить его послом в Лондон. Охотно принятое Гитлером предложение представляло собой новую, широко задуманную попытку вступить с британцами в серьезные переговоры о союзе в европейской политике.

Определенное изменение в европейском соотношении сил наступило, когда, из-за предприятия в Абиссинии, у Италии возникло противоречие с Великобританией и Францией. Лига Наций приняла санкции против Италии, хотя Муссолини полагал, что его образ действий встретит одобрение западных держав. Отсюда напрашивалось сближение между Германией и Италией, причем антибольшевистская грань фашизма представляла лишь один аспект общности интересов.

Сотрудничество с Италией (договор от 26 октября 1936 года) ни в коем случае не рассматривалось в Берлине как альтернатива усилиям по соглашению с Великобританией. И уж совсем не имелось намерения стравливать Италию с Великобританией. Это доказывает конфиденциальное письмо отца в качестве немецкого посла в Лондоне Хасселю, немецкому послу в Риме. Поводом для него явились утверждения итальянцев, дошедшие до отца, он будто бы проводит в Лондоне «антиитальянскую» политику. Хассель, очевидно, ничего не предпринял, чтобы опровергнуть эти утверждения.

Отец представляет в этом письме Хасселю немецкую политику между Англией и Италией следующим образом:

«Что касается заданной для Германии внешней политики, то ясно, что первостепенное значение в каждом внешнеполитическом расчете отводится противоположности фашизма и национал-социализма, с одной стороны, и большевизма, с другой. В соответствии с этим сотрудничество между национал-социализмом и фашизмом — неизбежно, что и определяет коренным образом отношение Германии к Италии.

Я никогда не дал англичанам повода сомневаться в этой моей точке зрения, одну из главных задач нашей дипломатии в Лондоне я вижу в том, чтобы просветить англичан в отношении реальной опасности большевизма, удержать их от присоединения к большевистскому фронту и содействовать усвоению мысли, что à la longue их мировой империи грозит существенно бо́́льшая опасность от дальнейшей экспансии большевизма, чем от ее разногласий с Италией в Средиземном море» [116] Hoover-Archives, Louis Lochner Papers, Hoover Library, accession # XX031–9.12. Box #1. .

Из этого служебного письма, глубоко личного по содержанию, в очередной раз проясняются основные линии немецкой политики: сближение с Италией не должно заслонить возможность соглашения с Великобританией. С немецкой точки зрения антибольшевистская платформа приемлема как для Англии, так и для Италии. То же самое принималось в Берлине в отношении сотрудничества с Японией. С ней первой был заключен Антикоминтерновский пакт.

Отец все время: «Мы должны оптировать, то есть мы должны найти партнеров, даже если Великобритания на длительный срок отвернется от нас, не захочет, чтобы “мы ее любили”». Неизменно затруднительное положение в Центральной Европе принуждало рейх «активно вмешиваться в мировую политику». «Антикоминтерновская политика» являлась способом выхода из изоляции, не теряя из виду цель соглашения с Англией.

В то время как большая политика продвигалась по пути, который вскоре должен был полностью изменить также и нашу семейную жизнь, заботы другого рода, в свою очередь, не обошли нас стороной. В начале лета 1936 года у меня возник повод роптать на судьбу — незначительную обыденную судьбу слегка, пожалуй, не по годам вымахавшего акселерата: некий осторожный терапевт запретил мне участие в походе Юнгфолька из-за предположительного диагноза «спортивное сердце» (гипертрофия сердца). Родители предлагали мне сопровождать их в Бад-Вильдунген, где отец собирался подлечить свою единственную почку. Вторая была ему удалена еще перед Первой мировой войной: в Канаде он заразился через молоко больной туберкулезом коровы. Нетрудно представить, что это предложение не вызвало у меня особого восторга: провести летние каникулы «на водах», вместо того чтобы отправиться странствовать! С другой стороны, провести три недели в самом тесном контакте с родителями было очень заманчиво. В уединении Бад-Вильдунгена я мог рассчитывать на чрезвычайно интересные разговоры о политике. Я в то время ненасытно вбирал в себя все, что касалось политики, жадно интересуясь также историей — это увлечение сформировало мой внутренний мир, недоступный для посторонних. Одновременно я узнавал многое о личной или человеческой проблематике, которой подчинены актеры на политической сцене.

Мы много гуляли в Бад-Вильдунгене, по большей части втроем, нередко, однако, вдвоем с отцом. Наши разговоры вращались преимущественно вокруг внешнеполитического положения рейха в центре Европы. Отец ни в коем случае не считал, что настало время успокоиться. Рейх был по-прежнему изолирован. Какой ответственный иностранный государственный деятель смог бы представить себе, связать судьбу своей страны с таким жалким сооружением, каким Германский рейх все еще оставался к тому времени? Немецкое вооружение, всего лишь год назад провозглашенное, во всех областях еще находилось в «фазе риска». Возможному в любой момент выступлению «Малой Антанты» (Франция, Бельгия, Польша, Чехословакия и Югославия) против рейха со стороны Германии можно было бы пока еще мало что противопоставить. Как поведет себя в таком случае Великобритания, не было однозначно ясно; и, наконец, в тылу стоял, винтовка «к ноге», Советский Союз, с которым пошли на открытое соперничество. Поистине ситуация, подходящая для того, чтобы вызывать у руководства рейха большие заботы. Я помню, какое большое впечатление произвело на меня описание слабости немецкой позиции, сделанное отцом во время наших прогулок. Он упоминал мимоходом и стратегические проблемы, например удастся ли переправившиеся через Рейн французские ударные группы атаковать с фланга и отсечь их.