Рудольф Риббентроп - Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»

Я ответил господину Липскому, что также и, по моему мнению, немецко-польское соглашение оказалось совершенно неуязвимым. Действия фюрера против Чехословакии дали Польше возможность приобрести Тешинскую область и удовлетворить ряд иных желаний в отношении границ. Впрочем, я согласен с ним, что также и польская позиция облегчила дело для Германии.

Тогда Липский пустился в многословные рассуждения, доказывая важность и значение Данцига в качестве вольного города. Также и по внутриполитическим причинам министру иностранных дел Беку трудно согласиться с присоединением Данцига к рейху. Нынче Бек обдумал, каким образом можно устранить раз и навсегда все трения, которые, возможно, возникнут между Германией и Польшей из-за Данцига. Он полагает, что можно заменить статус Данцига как города под протекторатом Лиги Наций германо-польским договором, которым будут урегулированы все вопросы по Данцигу. Основой для этого договора, по мысли Бека, явилось бы признание Данцига в один прекрасный день чисто немецким городом со всеми вытекающими отсюда правами, с другой стороны, при одновременной гарантии всех экономических прав Польши и польского меньшинства, причем характер Данцига как вольного города и таможенный союз с Польшей были бы сохранены.

Я ответил господину Липскому, что сожалею о позиции министра иностранных дел Бека. Инициатива созвучного веку решения немецко-польской проблемы, при котором Данциг должен перейти к Германии, может, пожалуй, повлечь за собой внутриполитическое бремя для господина Бека, однако, с другой стороны, не стоит не осознавать, что также и фюреру будет нелегко оправдать гарантию польского коридора перед немецким народом. Моя инициатива основывалась на представлении о постановке немецко-польских отношений на долговременную основу и устранении всех лишь только мыслимых пунктов трения. У меня не было намерения провести незначительную дипломатическую беседу. Как Липский и сам может заключить по речам фюрера, тот рассматривает немецко-польский вопрос неизменно с позиции высокой стратегии. Перед международной прессой я еще совсем недавно в его присутствии указал на то, что добрые немецко-польские отношения принадлежат к основам германской внешней политики.

Липский поблагодарил за разъяснения и вернулся к предложению двустороннего договора по Данцигу. Я объяснил ему, что не смогу занять в заключение определенной позиции, к тому же предложение кажется мне не так легко реализуемым, и спросил со своей стороны, как Бек относится к вопросу экстерриториального автобана и двухколейной железной дороги по коридору. Липский не смог по этому вопросу представить официальную позицию. Лично он полагал, что такое желание, вероятно, не должно упасть на бесплодную почву и что в этом направлении, пожалуй, найдутся возможности решения.

Кратко упомянув Липскому о совсем недавно выпущенных польских почтовых марках, предназначавшихся для обращения в Данциге и представлявших Данциг в какой-то мере в качестве польского города, я заявил в заключение:

«По моему мнению, стоило бы приложить усилие вновь серьезно обдумать немецкие предложения по совокупности взаимоотношений. Желательно, разумеется, достичь для обеих сторон долговременного решения и прийти к подлинной стабилизации. Понятно, это не могло бы произойти со дня на день. Когда господин Бек спокойно обдумает наши инициативы, он отнесется к ним, вероятно, все же положительно».

Польское правительство, очевидно, больше не придавало важного значения признанию существующих немецко-польских границ, которого добивалось годами. Липский этот аспект немецкого предложения не упомянул ни словом. Сверх того, отец обещал в перспективе «гарантию территорий», гарантию, которая считалась бы для Польши также и по отношению к Советскому Союзу. Рейх не смог бы примириться с агрессией Советского Союза против Польши.

Насколько серьезно относились в Берлине к предложениям, сделанным Польше, видно по приглашению министра иностранных дел Бека в Берхтесгаден или Мюнхен для встречи с Гитлером. В своем наследии отец оставил обобщенное изложение переговоров, состоявшихся между Гитлером и Беком 5 января на Оберзальцберге и между отцом и Беком 6 января 1939 года в Мюнхене:

«Продолжение переговоров произошло во время визита в Германию, нанесенного министром иностранных дел Беком в ответ на мое приглашение в начале января 1939 года. Сперва, 5 января, состоялся продолжительный обмен мнениями между Адольфом Гитлером и Беком в Берхтесгадене. В заключение я провел беседу с польским министром иностранных дел в Мюнхене. Результат переговоров не слишком обнадеживал. Все же Бек не высказался абсолютно негативно. Он заявил мне, что проблема очень трудна, что он, однако, хотел бы повлиять на членов его правительства, с тем чтобы прийти к какому-то решению. Надежда, таким образом, оставалась, и я был приглашен Беком нанести визит в Варшаву, состоявшийся несколькими неделями позже, 25 января 1939 года. Также и в разговоре в Варшаве переговоры реально не продвинулись вперед: Бек ограничился тем, что вновь и вновь объяснял мне существовавшие для него трудности. Я указал еще раз на невозможное положение немецкой этнической группы в Польше и на коридор как ущемляющее достоинство Германии состояние. Бек обещал пойти навстречу в вопросе о народности и пожелал подвергнуть другие темы «последующей проверке».

В заключение нашего Варшавского совещания я пригласил польского министра иностранных дел нанести официальный визит в Берлин. 21 марта я повторил послу Липскому это приглашение, дав ему при этом снова понять, что фюрер готов предоставить Польше гарантию границ после урегулирования вопроса о Данциге и автобане. Я подчеркнул, что никакое предыдущее немецкое правительство не могло предложить такой гарантии. Однако Бек отправился не в Берлин, а в Лондон…» [194] Ribbentrop, J. v.: Zwischen London und Moskau, S. 158 ff.; ср. также: Dokumente zur Vorgeschichte des Krieges, номер 2, Dok. Nr. 200 и 201.

Гитлер довел до сведения мировой общественности свои предложения Польше в известной речи в рейхстаге от 28 апреля 1939 года, выразив недвусмысленное сожаление о том, что они — «по непонятным для него причинам» — были отклонены польским правительством. Он дополнил предложение еще и готовностью гарантировать совместно с Польшей и Венгрией новое словацкое государство, что, по его словам, «на практике» означало бы «отказ от любого немецкого доминирующего положения в этом районе».

Уже 4 мая 1939 года Хендерсон, британский посол в Берлине, в письме министру иностранных дел Галифаксу высказался по поводу отклоненного предложения Гитлера Польше:

«Британское посольство, 4 мая 1939 года