Рудольф Риббентроп - Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!»

США решили Первую мировую войну в пользу Антанты и против рейха. Перспектива справедливого мира, провозглашенная в 14 пунктах президента США Вудро Вильсона, побудила правительство рейха сложить оружие. США выступили в Первой мировой войне союзниками англо-французской Антанты, хотя в то время в Германии не было ни Гитлера, ни преследования евреев. Уже президент Вильсон объявил о «конце изоляции»:

«Изоляция Америки подходит к концу не потому, что мы решили заняться мировой политикой, а потому, что мы благодаря лишь творческой силе этого народа и росту нашей мощи превратились в решающий фактор человеческой истории; и после того, как мы стали таким фактором, мы не можем оставаться в изоляции, нравится нам это или нет. Не наш собственный выбор, но исторический процесс возвестил о конце изоляции. (…)» [304] Kunert, Dirk: Ein Weltkrieg wird programmiert, Kiel 1984, S. 31 и S. 309, Fußnote 9, Вильсон цит. по: Dulles, Foster Rhea: America‘s Rise to World Power, 1898‑1954, New York 1955 (1963), S. 115.

Американские разочарования в Версале и напряженность, возникшая в результате договора в Европе, привели к становлению изоляционистской позиции в американском общественном мнении. Оказаться вовлеченными в европейские разборки не хотели. США не подписали Версальский договор и остались в стороне от Лиги Наций. Они, тем не менее, были постольку вовлечены в экономическую и политическую ситуацию в Европе, поскольку занимали ключевую позицию в вопросе о репарациях. Долги союзников должны были покрываться за счет немецких репараций. Начавшийся мировой экономический кризис, однако, не способствовал тому, чтобы пробудить готовность американцев к активному участию в международной политике.

Рузвельт, проведя избирательную кампанию под внутриполитически-экономическими лозунгами так называемого «New Deal» (Нового курса), был в 1932 году избран президентом Соединенных Штатов. Еще в 1933 году американский делегат Норман Дэвис заявлял на конференции по разоружению в Женеве:

«Явилось бы ни справедливым, ни разумным, и к тому же такое и не предполагалось, чтобы центральноевропейские державы вечно подвергались особому обращению в вопросе вооружений. В значительно большей степени имеется и имелась соответствующая обязанность на стороне других держав и союзников поэтапно сократить свои вооружения до уровня, определяющегося безусловными нуждами самообороны» [305] Tansill, Ch.: a. a.O., S. 61 и Fußnote 4, Wheeler-Bennett, John: Documents on International Affairs — 1933, London 1934, S. 209. .

Однако уже 6 мая 1933 года Рузвельт сообщил посетившему его Ялмару Шахту: Соединенные Штаты настаивают на том, что Германия в вопросе вооружений должна сохранять Status quo (статус-кво), и дал Шахту в конце разговора, как доводил до сведения посла США в Лондоне американский госсекретарь 8 мая 1933 года, «как можно более четко» понять, что он видит в «Германии единственное возможное препятствие для договора о разоружении» [306] Цит. по: Kunert, Dirk: a. a.O., S. 138 и Fußnote 3, S. 331, Carl V. Krogmann-Tagebuch, Notiz vom 4. Mai 1933, Memorandum State Department vom 6. Mai 1933, Tagebuchnotiz Jay Pierrepont Moffat vom 12. Mai 1933. .

Поначалу Рузвельт должен был консолидировать и укрепить свою позицию в качестве вновь избранного президента Соединенных Штатов. Тем не менее, еще в 1933 году он предпринял первые шаги в мировой политике. В ноябре 1933 года Соединенные Штаты признали по всей форме советское правительство. Переговоры велись между Рузвельтом и министром иностранных дел СССР Литвиновым в Вашингтоне. В течение шестнадцати лет Соединенные Штаты отказывали Советскому Союзу в признании. Немецкая политика откровенно определялась оборонительной позицией в отношении Советского Союза. Признание (СССР) Соединенными Штатами в то время не могло означать ничего позитивного для рейха.

Уже в 1936 году Рузвельт в речи перед Конгрессом обрушился на «Have-not»-нации («неимущие» нации): они не выказали «необходимого терпения» для достижения разумных и законных целей путем мирных переговоров или обращения к «отзывчивому чувству справедливости международного сообщества». Понятие «неимущие» — в то время под ним подразумевались, главным образом, Италия и Япония, но также и Германия, естественно, указывалась в этой связи в качестве третьей нации — использовалось и тогдашней немецкой прессой. Помню разговор с родителями в Лондоне, отец считал это выражение неудачным. Представлять себя в качестве «неимущего» означает заниматься самоочернением, намекая на наличие ограниченных материальных ресурсов, с одной стороны, и агрессивности — с другой. В качестве посла в Англии он, однако, не имел никакого влияния на терминологию немецкой прессы. Так же и позднее, будучи министром иностранных дел, он не смог добиться однозначных полномочий в отношении немецкой пропаганды за рубежом. Они представляли собой, очевидно, не без одобрения Гитлера, постоянное яблоко раздора между Министерством иностранных дел и Министерством пропаганды.

Самое позднее со знаменитой «карантинной речи» 5 октября 1937 года Рузвельт уже определился в направлении своей внешней политики против Японии, Италии, а также и против рейха. Агрессивная формулировка звучала одновременно просто: «against Dictators» («против диктаторов»). Вновь лондонское воспоминание — родители констатировали в то время: «Это новая форма пропаганды против Германии», ведь лозунг «against Dictators» был направлен в первую очередь против Германии. Советский Союз был почти полностью исключен, он сначала должен был напасть на Финляндию, прежде чем Рузвельт перед лицом волны возмущения агрессией в Америке публично заявил — или в год выборов 1940-й вынужден был заявить — он представляет из себя такую же «диктатуру, как и любая другая». За Италию, вообще говоря, жестко не брались, надеялись, что смогут оторвать ее от «оси». Об остальных диктатурах или квазидиктатурах в Европе и в мире не говорилось; стоит упомянуть здесь лишь Испанию, Португалию, Италию, Турцию, Польшу, Венгрию, Австрию, Югославию, Китай, Японию и ряд стран Южной и Центральной Америки.

Соединенные Штаты видели в Японии своего противника в Восточной Азии, отсюда политика улучшения отношений с Советским Союзом была понятна, однако Советское государство было диаметрально противоположно принципам «свободы» и «демократии», знаменем, под которым американцы вскоре поведут политические и, в конечном итоге, военные «крестовые походы» [307] Разве не Эйзенхауэр использовал термин «крестовый поход в Европе» в своих мемуарах? Ср. Eisenhower, Dwight D.: Crusade in Europe, New York 1948; нем.: Kreuzzug in Europa, Amsterdam 1948. . В то время как в отношении радикальнейшего и жесточайшего диктаторского режима Рузвельт делал ставку на «appeasement» («умиротворение»), Германию и Японию он провоцировал все более круто. Рузвельт нуждался в Японии, чтобы peu à peu (мало-помалу) взрастить тревогу американцев по поводу безопасности их страны. Япония вела экспансию в материковой части Китая и ставила, таким образом, традиционную американскую политику «открытого Китая» под вопрос.