Игорь Прокопенко - Военные тайны ХХ века

Из воспоминаний Валентины Доновой: «Пять дней я так работала, и немцы запеленговали станцию и меня уже искали. И когда я на пятый день вышла к селу Буды, там до Луцовки оставалось три-четыре километра, меня встретила их жандармерия».

Хотя в разведшколе рассказывали, как нужно вести себя при аресте, все это было почти бесполезно – в СД работали профессионалы, и переиграть их было совсем не просто. Самое трудное – сохранить веру в себя и в своих командиров. Такое удавалось немногим – тем более когда разведчик сталкивался с небрежностью тех, кто остался в тылу.

Валентина Доновапродолжает рассказ : «Он мне сказал: «Мы ваши позывные знаем, мы по рации нашли вас, поймали, запеленговали. Если вы не согласитесь, мы сами будем работать». Это был немец, Вальтер Гроссман, он мне так сказал. Но я подумала: «Ну хорошо, все равно я смогу сорвать эту радиоигру и дам своим знать о том, что я работаю по принуждению у немцев».

Когда я стала давать свои позывные, подумала, что сейчас дам знать, что я поймана немцами, пусть они стреляют – сразу убьют меня, и все. Я уже на это пошла, и я была уверена, что меня убьют. И, давая свои позывные, я между позывными дала открытый текст: «Поймана немцами», – два слова».

Попытка сорвать радиоигру могла стоить разведчице жизни. К счастью, немцы ничего не заметили. Впрочем, не услышал этого и русский радиоцентр, как не заметили там и условных знаков о работе под контролем. Даже намеренные ошибки в радиограммах не насторожили командиров.

Из воспоминаний Валентины Доновой: «Дважды я давала точки. Я продолжаю работать с удлиненными знаками раздела, и приходит глупая радиограмма: «Мы не расшифровали радиограмму, помоги расшифровать». Вы представляете, к немцам приходит такая радиограмма!»

Впоследствии Валентина Донова сумела расстроить радиоигру, потом чудом уцелела в плену, а после войны провела несколько лет в ГУЛАГе и была реабилитирована много позже.

В начале войны гитлеровским спецслужбам удавалось легко переигрывать советских коллег. Прежде всего, немцы по максимуму использовали все наши ошибки. Так, они расшифровали код советских разведгрупп. Все оказалось очень просто: из-за нехватки шифроблокнотов кто-то из партийных боссов приказал снять с них копии, которые и были выданы диверсантам. Многократный повтор гамм шифра создал немецким криптоаналитикам практически идеальные условия для работы.

Вторым серьезным нарушением конспирации было использование прекрасно знакомых между собой людей для комплектования групп, работавших в одном и том же районе. В такой ситуации даже один предатель мог опознать практически всех.

Задания, которые давали диверсионным группам, не всегда были продуманы. Например, им приказывали поджигать русские деревни. Такова была директива Сталина – «Гони немца на мороз». Именно за попытку поджечь деревню Петрищево была схвачена Зоя Космодемьянская. Такой прием успешно использовали финны по время Зимней войны, но финны сначала эвакуировали население, а потом поджигали строения. У нас же диверсанты должны были поджигать дома и хозяйственные постройки деревень, в которых продолжали жить крестьяне, – к сожалению, это тоже правда 1941 года.

Оккупанты в городе Луга

Захваченные разведчики были полностью деморализованы, узнав, что их шифр вскрыт, а о них самих немцы знают все – даже цвет половичка перед дверью квартиры в Ленинграде. С одной стороны, советская пропаганда твердила, что мы самые-самые, с другой – неопровержимые факты немецкого превосходства: тайны никакого секрета не представляют, выданные задания ошибочны, если не сказать преступны. Трудно представить, что творилось в душе этих ребят, когда они понимали, что весь их риск был абсолютно бесполезен.

Вспоминает Михаил Пушняков: «Эти группки наши, как правило, дислоцировались и ночевали в прилегающих деревнях. И мирное население знало, что это наши разведчики. И когда приходила мартыновская группа и говорила: «Где тут наши ребята?» – то население их принимало за советских разведчиков. И указывали, у кого они ночуют, куда они приходят, когда уходят на задания, и прочее, и прочее. Таким образом, мартыновцы, Решетников, Герасимов знали обстановку досконально».

Действовали провокаторы нагло и уверенно. Появляясь в какой-нибудь деревне, где могли находиться партизаны, они выдавали себя за народных мстителей. Вид людей в гражданском, чей командир неизменно ходил в форме капитана Советской Армии, действовал безотказно. С ними выходили на связь партизаны, и тогда начиналось самое главное, ради чего немцы кормили этих подонков.

Рассказывает Михаил Пушняков: «Зимой 1943 года в одну деревню из Себежа выехал отряд Мартыновского, вернее, один взвод под командованием Павла Герасимова, для поиска и борьбы с партизанами. И в этой самой деревне они встретили группу партизан в количестве шести человек. Внезапно группа была обстреляна этим карательным отрядом под руководством Герасимова. Все шестеро были уничтожены, среди них одна женщина. Женщина была в сапогах. Герасимов сапоги с убитой снял, сначала носил сам, а через некоторое время передал своей сожительнице, Мюллер, которая и носила всегда эти сапоги».

Ни о какой дружбе между Решетниковым и Мартыновским речь не шла, это было беспрестанное соперничество, хотя они и действовали вместе. Нравы, царившие в отряде, были весьма своеобразными. О том, что это были за типы, говорит всего один факт: в расстрелах участвовала лично любовница Решетникова, некая Маруся. Когда же потом Игорю приглянулась другая девушка, он недолго думая решил все проблемы, застрелив старую любовницу.

Со временем отношения между командиром и его заместителем окончательно испортились. В результате уже в Германии Мартыновский был убит Решетниковым. Насколько сейчас известно, мотивом убийства было ограбление Мартыновского, поскольку тот возил с собой награбленные драгоценности. Во время попойки Решетников застрелил Мартыновского, его жену и тещу. Правда, немцам сказал, что сделал это из-за того, что Мартыновский собрался бежать из отряда.

Немецкий офицер связи сообщил Скорцени об инциденте. Того заинтересовал лишь вопрос, кем заменить Мартыновского. Кандидатура Решетникова Скорцени вполне устроила, и на утреннем построении было объявлено о новом назначении.

Вообще говоря, немецкая верхушка не скрывала своего презрительного отношения к тем, кого посылала на смерть. Со славянами все было ясно и без объяснений. Но и с теми, кого официально считали арийцами, особо не церемонились. В частности, Гиммлер открыто называл литовцев и эстонцев низшей расой, о латышах отзывался несколько мягче, но и к ним выказывал пренебрежение. Ближе к концу войны позиция нацистов к иным народам смягчилась. Остро нуждаясь в пополнении вооруженных сил, немцы засунули расистские бредни в дальний ящик. Незаметно были признаны арийским народом даже славяне белорусы. Впрочем, в германских войсках специального назначения во главу угла всегда ставилась исключительно профессиональная подготовка.