Валерий Киселев - Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку

Очень интенсивно готовились, собирались. Я только поздно ночью мог съездить на машине домой, помыться да вздремнуть немного. Хотел родителей предупредить, позвонить, что уезжаем на неопределенный срок, да не получилось.

Приехали начмед 22-й армии с начмедом округа побеседовать с нами, готовы ли мы ехать, но офицеров уговаривать не пришлось, даже и в мыслях не было отказываться. Очень приятной оказалась встреча с врачом-хирургом, прикомандированным в усиление медроты старшим лейтенантом медицинской службы Савенковым Сергеем, в Томске мы вместе учились. Потом я увидел, как он работает – это Хирург (именно с большой буквы) от Бога. Глядя на него, я учился полевой хирургии (первичная специализация после диплома у меня была по терапии).

«Не отойдут, ну не давить же!»

Алексей Хмель, механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой:

– На следующий день построили артиллерию. Приехал комдив генерал Назаров. Было шумно, все суетились, строя красивого не получилось, на генерала никто не обращал внимания. Да он и сам не настаивал. Спросил: «Все едете в Чечню?» Какой-то лейтенант сказал тихим голосом: «Я не поеду». Генерал отвел на нем душу, а под конец сорвал с него погоны. Комбат притащил мешочек со смертниками, покидал нам их.

Наша батарея поехала грузиться в эшелон. С ГУЦа до рампы станции «Красные ударники» проезжали через полк. Я уже на командирской БРДМ, впереди с комбатом, за нами машины с установками. У полка нас поджидала процессия с возбужденными родителями. Взявшись за руки и встав поперек дороги, преградили нам путь. Комбат мне: «Не останавливайся!» Я, конечно, остановился: «Не отойдут, ну не давить же!» «Ладно, – говорит по машинной рации, – выходи строиться!» Я сбегал к клубу части, кинул письмо в почтовый ящик, родителям. Написал, что поехал в командировку, дембельский аккорд, в Кострому.

Порисовались маленько перед родителями, и пока они отвлеклись на какого-то офицера, комбат скомандовал: «По машинам!» Кое-как добрались до Инженерной. Погрузка техники на платформы. Ночевали в машине на эшелоне. Ночью исчез один из молодых, нижегородский.

«Готовы воевать…»

Сергей Булавинцев, командир 2-го мотострелкового батальона, гвардии капитан:

– Провели строевой смотр, переночевали, а утром – марш до погрузочной станции, и начали посадку. За утро все погрузили. Единственная трудность была – загнать технику на платформы. Но в каждой роте был лучший механик-водитель, подключили к погрузке и офицеров, они тоже помогали. Ни одна единица техники не упала, никаких травм не было. Все люди знали свои действия, были обучены, готовы. Все у нас было расписано заранее. Степень обученности батальона я оцениваю на «хорошо». Люди были готовы воевать. Конечно, было волнение, тем более у юных, пацанов, и у меня было волнение. Солдаты понимали, что защищают и страну, и свои семьи. Если не они, то кто тогда наведет порядок в стране: в городах – взрывы, захваты заложников.

После обеда поехали. Мой батальон ехал первым эшелоном.

Вячеслав Лесин, зампотех 2-го мотострелкового батальона, гвардии старший лейтенант:

– Второй батальон отправился со станции Ильино. С утра 12-го грузились на «Красных ударниках» почти сутки, в том числе и по вине железной дороги. Некоторые платформы были в отвратительном состоянии: в местах, где должны были крепить технику, отсутствовали доски. А представитель железной дороги, мадам, тыкала нас носом при проверке: «Устраняйте, крепите как положено».

Под утро 13-го оттянули эшелон на станцию Ильино и после обеда тронулись. Нас провожал бывший комбат Хохлов Сергей Николаевич, переводящийся на Дальний Восток.

Евгений Ращупкин, командир взвода материального обеспечения 2-го мотострелкового батальона, прапорщик:

– Полк декабря 94-го и августа 99-го – это небо и земля. Солдаты были подготовлены, все знали и умели.

Я отвечал за снабжение батальона – а было в нем 456 человек – всем, начиная от воды. Постельное белье, боеприпасы, продукты. Подчинялся я непосредственно комбату. Во взводе был 31 человек по штату. Перед самой отправкой в Чечню из полка связи мне привели двоих солдат, но одного оставили, а другого забрали в разведроту, и он в начале войны погиб. Так жалею, что не оставил его у себя, он был бы жив…

Из техники во взводе было три «ЗИЛа»-кухни, три «Урала» под боекомплект, один – хозяйственный, три заправщика топливом, масловозка на базе «ГАЗ-66», тягач на базе БМП. Одних водителей было четырнадцать человек. Ко мне они попали после полгода службы в учебке. Водители были – не асы, но когда поехали в Чечню, то научились, жизнь заставила. Там поняли, что нянчиться с ними никто не будет. Такого у нас не было с водителями – что если машина сломалась, то бросили и забыли. Всегда подцепят, и уже потом разбирались, что и почему сломалось.

В батальоне был НЗ продуктов, а так – постоянно за ними в Моздок ездили. Снабжение во второй кампании было нормальное. Да и живность какая-то попадалась, после перестрелок. Хлеб был постоянно свежий, на батальон машины на два дня хватало.

«Воронье с карканьем полетело…»

Эдуард Дроздов, врач медицинского взвода медроты полка, старший лейтенант медицинской службы:

– Ранним утром в день погрузки возле медроты полка машины выстроились в колонну, личный состав медслужбы построился тут же. Тишина в полку, до звона в ушах, и тут с крон сосен, растущих около медроты, все воронье разом с карканьем полетело, так неожиданно – жуткое ощущение.

В каждый эшелон, как положено, определили по врачу, я ехал в эшелоне с медротой. В дороге терзала мысль о том, что родителям так и не сказал, что уезжаю. В Армавире была остановка, я быстро написал текст телеграммы, адрес, взял денег даже больше, чем на две телеграммы, попросил наряд милиции на вокзале, чтобы отправили.

«Тащите его за шиворот в вагон!»

Алексей Хмель, механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой:

– Плацкартные вагоны и один товарный с кухней были прицеплены в середине эшелона. На платформах размещались САУ, наши БРДМ и другие машины артиллерии. За минуту до отправки эшелона к перрону подъехала машина, из нее выскочил чей-то отец. Из вагона выбежал один из молодых бойцов. Я в это время уже лежал на верхней полке в вагоне, высунувшись из окна, и наблюдал за этой картиной. Они обнялись, отец сказал, что никуда сына не отпустит. Офицеры артиллерии уговаривали их: «Так нельзя, нужно ехать воевать». Я еще сгоряча крикнул: «Тащите его за шиворот в вагон!» Но поезд потихоньку пошел, и офицерам пришлось уже на ходу запрыгивать в вагон. Так они и остались стоять на перроне, обнявшись. Стало обидно: мне два месяца осталось до дома, а тут вышел из вагона, и все, никуда не едет. И тут я понял: «Ну кто-то должен ехать! Что же мы, мужики, все трусы стали? А, будь что будет…»