Валерий Киселев - Терская крепость. Реквием Двести сорок пятому полку

245-й по Терскому хребту шел, в полку нас раскидали по подразделениям. Меня тогда во взвод АГС взяли, но я настойчиво просился в разведку, и меня взяли. Нас, тверских, тогда человек пять в разведроту взяли. Со мной были Игорь Дружинин, пулеметчик, из Бежецка, Валерик (Бакс) из Торопца, Вован Ткаченко, механик-водитель, из Твери, Славик Заверткин из Кашина. Володя Ткаченко был в 245-м в первую кампанию, лично подполковника Васильева знал. Он, когда Васильев погиб, ездил его хоронить. Все мы были с боевым опытом.

Привезли, помню, в полк, в разведроту, а там парни за несколько часов до нас потери понесли. Ротный тогда в разведке погиб, парней с машинами пожгли, раненые были. Меня тогда оператором-наводчиком поставили на БРМ, затем пулеметчиком некоторое время был, потом послали на курсы снайперов во Владикавказ, тогда говорили, что снайперская война будет. Прошел курсы, вернулся в разведроту. Ротой командовал старший лейтенант Алексей Катунькин.

«Что теперь сопли пускать…»

Сергей, позывной «Бомжонок», механик-водитель БРДМ противотанковой батареи, рядовой контрактной службы:

– До 1998 года я работал водителем пожарного автомобиля. Перед Новым,1999 годом нашу часть сократили, и я остался без работы. Как раз шел набор в Югославию. Решил: «Пойду, если возьмут. Деньги большие, и воевать не надо – курорт!» Срочную служил в Афганистане механиком-водителем, в 177-м Северодвинском мотострелковом полку, охраняли «дорогу жизни» через перевал Саланг. Но в Югославию не попал: забраковали медики, по состоянию здоровья негоден в миротворческие войска. А на войну – годен. Не нужен оказался, думаю, потому что принимал участие в боевых действиях. Поскольку документы для прохождения службы по контракту у меня были собраны, в военкомате предложили ехать в Чечню. Не понаслышке знал, что такое война, подумал – и решился. Формировали нас в Сормовской дивизии, вся казарма была забита контрактниками, все из соседних областей. Затем крытыми «Уралами» на военный аэродром в Правдинске, и – бортом Ил-76 на Моздок.

Уезжали мы, если не ошибаюсь, 18 октября. День провели на взлетке, ближе к вечеру погрузили на борт – и в Моздок. Там переночевали в палатке. Утром нас погрузили на открытые «Уралы», и мы выдвинулись к месту дислокации полка. По пути какая-то машина сломалась, и вся колонна встала в предгорье, в ложбине. Нам было известно, что полк уже вел боевые действия на территории Чечни, и эта остановка в таком неудачном месте заставила всех нас поволноваться. Если бы у чеченцев в этом месте были один пулеметчик и тройка автоматчиков, всех бы тут и положили. Оружие было только у водил и сопровождающих.

Наконец, поднялись на Терский хребет. Привезли нас в расположение полка. Командир полка выступил с речью. Сказал, что когда будем вести бои в Грозном, то каждый дом надо оборонять, как Дом Павлова в Сталинграде. Пришли «покупатели», стали называть фамилии, спрашивать, кто по какой специальности. Попал я с одним парнем в противотанковую батарею. Моя военная специальность – механик-водитель колесных бронетранспортеров, но не хотел туда идти: водителем в Афганистане служил, и БТР мне там надоел – постоянно чумазый, в масле, лучше бы просто гранатометчиком, в пехоту… Попытался отмазаться, что водительского удостоверения у меня нет: «Я лишен его за езду в нетрезвом виде…» – «А кто у тебя будет здесь его спрашивать?»

Назначили меня водителем на БРДМ командира батареи. Захожу в палатку к комбату Валерию Каблукову: «Товарищ капитан, хоть мы с дороги, можете нами полностью располагать». – «А ты как думал, у нас тут все ночью в карауле стоят». Вручил мне автомат, штык-нож, подсумок с магазинами. Выйдя на улицу, оценил, что из себя представляет моя «рогатка». В целом автоматом остался доволен. Как будто не десять лет на гражданке, все сразу вспомнилось – привычным движением закинул автомат на плечо. Адаптации к армии в Чечне у меня вообще не было. Пришел и пришел, другая местность, другие парни в подразделении, ну, а война… Что война… Это мое решение, что теперь сопли пускать.

Вошел в палатку к солдатам: «Здорово, мужики! Меня зовут Серега». А в этот день в палатке чей-то день рожденья праздновали, у ребят водка была, где они ее достали – вопрос. Нас, новеньких, тоже пригласили принять участие. Не досыта, но выпили. Нам их угостить было нечем, своей водки у нас не было, всю выпили в Сормове, а оставшуюся – на взлетке.

Нас тогда во второй партии контрактников двое пришли, до нас в батарее их несколько человек служили, все механики-водители. А все операторы-наводчики ПТУР были срочники. Чуть позже построили батарею: «У нас два новых человека!» Со мной был Ромка из Твери, он тоже вышел перед строем, представился.

На следующий день стал машину принимать, у Александра Хмелика. Оказалось, что ее до этого частенько на тросе таскали. Спрашиваю: «Пулемет КПВТ стоит?» – «Стоит!» – «А кто-нибудь его пристреливал?» – «А его еще пристреливать надо?» – «А как вы его впихнули туда?» – «Нам помогли…» В КПВТ даже лента с патронами не была заправлена. Посмотрел, электропривод был подсоединен. «А ПКТ почему не поставили?» – спрашиваю. «Не знаем, как его ставить». – «А где он?» – «Да вот, валяется…» Для установки этого пулемета нужна так называемая специальная постель, ее не было в машине и на складе РАВ, поэтому он так и лежал в машине. Но ленты для него были снаряженные. Так этот пулемет и провалялся в БРДМ до моего отъезда из полка.

Немного пришлось приложить руки, чтобы машина работала. Барабан стояночного тормоза оказался разорван, а как в горах без ручника – его заменил с командиром машины Дмитрием Старостиным. Чуть позже пришлось заменить и двигатель: он постоянно перегревался. Помогал мне пацан-срочник Валерка Быков из Чувашии. Толковый пацан, на гражданке работал механизатором в колхозе. Двигатель мы с ним дня за четыре перекинули. Пока менял двигатель в ремроте, познакомился с Игорем Кишкиным. Несколько дней ночевал и питался у него в кунге. На «ЗИЛ-131» со стрелой он помогал вытащить двигатель из корпуса БРДМ. Хороший мужик, ему тогда лет сорок было, за плечами у него флот, первая кампания, да еще и вторая.

После ремонта машин начались постоянные выезды. Так получилось, что, когда находился на выезде по нескольку дней, своего постоянного места на нарах в палатке у меня не было, поэтому мне «погоняло» дали – «Бомжонок». На грязно-пыльном борту машины кто-то пальцем написал «Бомжонок». Стирать надпись не стал, так она прижилась у машины и у меня, в радиообмене позывной был «Бомжонок».

На выездах приходилось почти всегда ночевать в машине, нормально даже в 15-градусный мороз. У нас там все было оборудовано – одеяла, плащ-палатки. Пожрать – всегда, сухпай на несколько дней, на башне всегда фляга с водой стояла. В машине – два бака со 140 литрами бензина постоянно. В машине помимо штатного БК было семьдесят две гранаты, один ящик нераспечатанный, тридцать две штуки, остальные россыпью, пять выстрелов к гранатомету, магазинов к автомату – не считал. Как-то с неделю пришлось возить еще и двадцать выстрелов объемного взрыва к гранатомету. Если бы в меня попали из гранатомета, от машины бы ничего не осталось и сам бы разлетелся на атомы. Когда сдал этот груз на склад РАВ (ракетно-артиллерийского вооружения. – Авт .), испытал чувство облегчения.