Михаил Кутузов - Тактика победы

Приняв мой план, генерал Кутузов разместил войска так, как я обозначил. На меня было возложено командование главными силами, собранными в первых числах мая в Синтешти, на Лазибере, в 25 милях от Бухареста.

Как военная позиция это место было прекрасно, тем более, что оттуда можно легко попасть во все нужные пункты. Относительно климата эта местность была очень здоровая только ранней весной, но с июня месяца там начиналась страшная жара, все реки пересыхали, а ил начинал гнить. Все мосты были починены, дороги, ведущие к Дунаю, исправлены, позиции подняты, и мы только ожидали событий. По моему проекту и по приказанию двора Силистрия и Никополь были покинуты и разорены. Никополь был разрушен до основания гр. С.-При, генерал же Юзов не так безжалостно поступил с Силистрией, где он оставил несколько домов.

Я тоже получил приказание сжечь и опустошить весь край между Ловчей, Плевной и Извором, но я нашел такое распоряжение варварским и неполитичным. Не только богатые турки кормили наши войска и хорошо обходились с ними, но и простой народ и правительство никогда не обходились с ними дурно.

Тем более политические интересы требовали, чтобы с ними не употребляли крутых мер, не разоряли их страны и не отдаляли их от нас. Гр. С.-При был вполне согласен со мной и тоже не исполнил этого приказания. Действительно, оно было отменено, но наш главнокомандующий, всегда добрый и слишком слабый со своими подчиненными, если и не терпел, то и не наказывал их за их воровство, а позволяли себе такие поступки многие. Особенно отличился полковник Кутузов, служащий в Выборгском полку, – его прямо можно назвать вором и разбойником.

Генерал Кутузов был прав, говоря, что если бы Карусаф-паша остался великим визирем, то он не вышел бы из Шумлы, не собрал бы 15 тысяч и наша армия не гуляла бы все лето напрасно по Болгарии.

От нынешней кампании мы ничего не ожидали и думали, что и нам не придется даже взяться за оружие, но мы жестоко ошиблись, так как Ахмет заставил нас вести самую бурную и жестокую войну.

В общем у нас было не более 50 тысяч вооруженных солдат, но, вычтя отсюда независимые гарнизоны Килии, Измаила, Браилова, Гирсова и Турно, корпуса и отряды, необходимые в Сербии и Валахии, а также и те, которые были назначены для охраны Туртукая, Силистрии и Мачина, тогда увидим, что собственно в действующей армии мы с трудом могли собрать 15 тысяч человек. Новый великий визирь, употребляя попеременно все средства своего убеждения, энтузиазма и твердости, сумел добиться желаемого.

Вследствие доверия, а главное страха, который он вселял своим подчиненным, он собрал в один месяц сильнейшую армию из тех, которую турки выставляли против нас в эту войну. Он призвал в Шумлу всех верных слуг султана, а также всех завзятых мошенников: Михмета-Чапин-оглы, Коели-ага, Измаила, Селина, Колендар-пашу, Веслиса, сына знаменитого Али-паши, янычар – все они прибыли в Шумлу, чтобы там соединиться под знаменами Ахмета.

К нему же присоединились разбойники: Безаниак-ага, Азиакирхален и другие. Таким образом, у него собралось около 50 тысяч, при 78 орудиях. Число янычар также было увеличено несколькими ортами [116], прибывшими из Константинополя, но последние не были теми солдатами, которым великий визирь особенно доверял.

В половине июня он со своей армией двинулся на Разград. Мы были посвящены во все его планы относительно передвижений, так как Кутузов превосходно организовал разведочную часть. Лучшими из шпионов были болгары, которых ген. Эссен посылал из Рущука, а ген. Турчанинов – из Турно. Мы получали также сведения от Манук-бея, армянина, бежавшего от своего покровителя Мустафы Байрактара во время одного морского путешествия.

Я часто уже говорил о нем и знал его за двойного шпиона. Когда однажды к нему приехал какой-то важный турок, считавший его за преданного своему отечеству, и откровенно рассказал о всех замыслах султана, то Манук выказал ему ложное сочувствие и преданность, но вскоре Фонтон был извещен об этом разговоре, а затем мы узнали все подробности их интриг в Константинополе с целью помешать заключению мира.

Из Разграда визирь двинулся к Рущуку. Я совершенно не понимал его цели, так как не мог же он надеяться взять Рущук приступом, а тем менее осадой. Он мог бы заставить нас оставить Рущук, если бы он в начале кампании перебросился на правый фланг, к Гирсову, или к Ольте – на левый; но и этот расчет, хотя и не совсем верный, мог бы дать ему только кратковременный успех.

Как только Кутузов узнал о движении Ахмета, он тотчас же выступил на Гирсово, где я расположился биваком за старыми ретраншементами так, что мы не были заметны.

Генерал Войнов с 10-ю эскадронами Белорусских гусар и 3-мя батальонами 39-го егерского полка (бывшего Брянского) присоединился ко мне, и ген. Турчанинов с батальоном Олонуцкого полка успел прибыть в Турно. Таким образом, я усилился до 12 тысяч. Рущук был занят ген. Эссеном с 12 батальонами, выставившим на аванпосты 10 эскадронов Чугуевских улан и 2 полка казаков Лыковкина и Астахова. Кроме того, ген. Энгельгардт с 4-мя батальонами занимал окрестности Рущука.

Великий визирь, верный старым военным привычкам своей нации, не делал ни одного шага без окапыванья и, между Разградом и Писонцы, окружил укреплениями все возвышенности, лежащие над ущельем, образуемым р. Ломом. Это дефиле, расположенное в 25 верстах от Рущука, должно оказать полное сопротивление нашему наступлению, так как достаточно было 100 человек, занявших его, чтобы отчаянно сопротивляться. Затем великий визирь, укрепив это дефиле, подошел к селам Бузину и Кадыкиою, расположенным в 15 верстах от Рущука, и там снова окопался.

Когда Кутузов постиг все замыслы визиря, то двинулся на Гирсово и там решил перейти Дунай, а затем дать генеральное сражение, которое успокоило бы нас до конца этой кампании. План Кутузова был превосходный, но нас всех страшно удивило, что он был придуман самим Кутузовым, от которого нельзя было ожидать таких быстрых решений.

Генерал Войнов, всегда недовольный своим положением, не находил нужным скрывать этого; хотя это и очень беспокоило Кутузова, но он был в большом затруднении, каким бы назначением удовлетворить самолюбие Войнова. Наконец он решил передать ему командование всей кавалерией, которую он отделил от моего корпуса и от корпуса Эссена.

Распоряжение это было совершенно неправильно и могло повести к печальным последствиям, так как в войне с турками всякий генерал, командующий какою-нибудь частью армии, должен непременно иметь свою кавалерию, чтобы употребить ее в дело, когда это представится необходимым. Часто успех всего сражения зависит от своевременно произведенной атаки кавалерии.