Юрий Ленчевский - Как СМЕРШ спас Сталина. Покушения на Вождя

В процессе разработки группы Кашенца Таврин узнал, что у них имеется единомышленник в Белграде – бывший полковник царской армии, эмигрант Никонов Леонид Петрович, командовавший подразделением шюцкора. От Кашенца Таврин узнал, что эта группа связана с английской разведкой и что связи этой группы распространены по всей Европе. Добытые сведения Таврин сообщал приезжавшему на конспиративные встречи сотруднику венского гестапо Тельману.

Как оказалось, данные Таврина нашли свое подтверждение. Гестапо приняло решение вывести своего агента из «игры» и после отъезда Таврина из разведшколы арестовать группу Кашенца. Таврин по заданию гестапо выехал в Белград на связь с Никоновым. По легенде, Таврин выдавал себя за инженера-консультанта при Министерстве промышленности, посланного в командировку в Белград.

Прибыв в Белград, по указанию Тельмана Таврин встретился с Никоновым и в процессе беседы упомянул фамилию Кашенца. Никонов принял «соратника» весьма любезно и рассказал о готовившихся событиях, в результате которых Германии будет нанесен сокрушительный удар. В частности, он сообщил о подготовке свержения Муссолини Маршалом Бадольо, о снабжении англичанами партизан Тито, об указании, которое якобы дал Бадольо командованию итальянских частей на Востоке об открытии фронта на сталинградском направлении. По простоте душевной Никонов рассказал о наличии у руководства русской эмигрантской организации больших людских резервов для антинемецкой работы.

Через четыре дня Таврин известил Никонова, что собирается возвращаться в Берлин. Никонов снабдил его информацией о связях с русскими эмигрантами в рейхе, порекомендовав встретиться в Берлине с Тумановой Евгенией Петровной, работавшей в гестапо, у которой Таврин «может найти приют и общность интересов», а также дал рекомендательное письмо.

После отъезда Таврина из Белграда Никонов и его товарищи (полковник Трифонов и Загуменков Никита Денисович) были арестованы гестапо и доставлены в Вену. Их арест был произведен одновременно, под предлогом их вызова в ставку Верховного главного командования.

Досконально ознакомившись со всеми данными на Политова, Грефе решил встретиться с ним.

Ровно в девятнадцать часов по берлинскому времени Грефе доложили, что прибыл Политов и ждет, когда его пригласят на прием. Оберштурмбаннфюрер разрешил ему войти. Политов появился в кабинете и вытянулся в струнку возле двери. Это понравилось Грефе. Он любил дисциплинированных людей.

Некоторое время Грефе молча рассматривал Политова, потом подошел к столу, сел в кресло и указал Политову на кресло напротив. Разговор начался без предисловий, так как Политов был обо всем осведомлен заранее. Осталось уточнить лишь некоторые детали.

– Нам было бы желательно знать, господин Политов, – начал Грефе, – в какой области разведки вы хотели бы получить задание: в экономической, военной или политической. Вопрос серьезный, и вы можете не торопиться с ответом.

– Господин оберштурмбаннфюрер, я предполагал, что вас это будет интересовать, – ответил Политов. – Я уже все обдумал и поэтому просил бы дать мне задание в области политической разведки.

Грефе согласно кивнул.

– В таком случае я хотел бы знать, что вы понимаете под политической разведкой?

– Сбор сведений политического характера, изучение настроений населения, политических ситуаций, – начал перечислять Политов.

Политов, сначала оробев перед большим начальством, постепенно успокоился и держался спокойно, поглядывая на Грефе. «А он не робкого десятка, этот русский. Для выполнения нашего задания это неплохо», – подумал Грефе.

– Все гораздо конкретнее и труднее, – не дослушав своего собеседника, проговорил он. – Для нас сегодня политическая разведка означает физическое уничтожение военных и политических руководителей противника. В этом отношении, господин Политов, нам особенно приятно было узнать о том, что вы имеете связи с некоторыми лицами, занятыми обслуживанием Ставки советского Верховного командования.

– Так точно. Имею, герр оберштурмбаннфюрер, – поспешно, не моргнув глазом, подтвердил Политов.

О своих связях Политов придумал, чтобы возвыситься в глазах немцев. По натуре он был авантюрист и выдумщик. Проверить его связи в Москве немцы не могли. При этом Политов знал – в каждом вранье нужно знать меру.

Грефе изобразил на своем лице что-то вроде улыбки.

– Мы всецело доверяем вам, господин Политов, и возлагаем на вас большие надежды, – продолжал Грефе. – У нас с вами одна цель – борьба с коммунизмом, и в эту борьбу вам предоставляется возможность внести свой достойный вклад. В соответствии с планом намечаемой операции вы будете переброшены по воздуху в район Подмосковья. Снимите там для себя квартиру, пропишитесь, изучите маршруты движения машин руководителей Ставки Верховного командования, а затем… сами знаете, что затем…

Сказав это, Грефе пристально посмотрел в глаза собеседнику. Политов молчал.

– Конечно, это только общий план, он состоит из тысячи деталей, – пояснил Грефе. – Изучение их будет проводиться со всей тщательностью. Вы ни в чем не будете испытывать недостатка. Вас снабдят всем необходимым: документами, деньгами, средствами связи, самым совершенным, новым, особо секретным оружием, но в конечном итоге все сведется к выстрелу. Вы способны его произвести? – продолжая смотреть в глаза Политову, спросил Грефе.

– Да. Способен, – ответил Политов, выдержав взгляд эсэсовца.

– В таком случае для конкретной подготовки мы направим вас в специальную команду разведоргана «Цеппелин». Для этого вам придется отправиться в город Псков. Желаю удачи, господин Политов, – закончил беседу Грефе. – Через некоторое время мы снова встретимся с вами и еще о многом поговорим.

Ко времени встречи с Грефе Таврин уже был сложившимся провокатором. В свое время использовался гестапо для подсадки в камеры к арестованным. Метод этот назывался внутрикамерной разработкой арестованных, он прост, и им пользуются все спецслужбы в мире. Заключается он в том, что подсаживаемое к интересующему человеку лицо старается во что бы то ни стало расположить его к себе, войти в доверие и выведать интересующие спецслужбу сведения. Таким способом гестаповцам порой удавалось получить данные, которые никакими истязаниями не вырвать у живого человека, такие тайны, которые люди намеревались унести в могилу, но не выдать. Попадали впросак и очень осторожные люди. Это объясняется органической потребностью человека к общению, необходимостью поделиться своим горем, поговорить о себе. В жизни каждого случается, что в тех или иных обстоятельствах у человека бывает полоса откровений. Для достижения успеха в таком деле в каждом случае приходится подходить по-разному, в зависимости от индивидуальных способностей интересующего спецслужбы человека [26].