Яков Нерсесов - Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву»

Около 11.30 – на подготовку рейда ушло какое-то время – русская кавалерия пошла в атаку. Перейдя Колочу вброд в район деревни Малое, лейб-гвардии гусары, уланы и драгуны вместе с елисаветградскими гусарами и нежинскими драгунами кинулись на пехоту генерала Дельзона, чья слабая кавалерийская завеса предпочла отойти без боя. Итальянская пехота мгновенно построилась в каре и трижды умело отразила не подкрепленные артиллерийским огнем наскоки русской легкой кавалерии. Только тогда Уваров развернул против неприятеля свои конные батареи. Противник не стал испытывать судьбу и тут же оставил свои позиции, но дальше Беззубовской плотины через Войну русскую кавалерию не пустил.

Тем временем казаки и лейб-казаки (три эскадрона и черноморская сотня Орлова-Денисова) – всего 7–8 (?) полков, взявшие еще севернее, перескочили через реку Войну у деревни Беззубово и появились на фланге противника, угрожая его тылам. Во французских войсках, особенно в тылах (среди обозников), началась паника.

…Между прочим, наблюдая за действиями корпусов Платова и Уварова, Кутузов с восхищением восклицал: «Молодцы!.. Молодцы!.. Чем может быть оплачена сия доблестная услуга нашей армии?.. Рад, очень рад!.. Операцией Платова и Уварова Бонапарт введен в заблуждение. По всему вероятно, он подумал, что ему в тыл ударила большая наша сила. А мы конфузией Бонапарта воспользуемся»…

О планировавшемся было вводе в бой Молодой гвардии для прорыва попятившегося было левого фланга и пошатнувшегося центра русских уже не могло идти речи. «Я не могу рисковать последним резервом за три тысячи километров от Парижа», – заявил Наполеон своим раздосадованным маршалам и генералам, уже предвкушавшим близкую победу. Он не исключал, что за русской кавалерией может последовать удар крупными силами пехоты!

По правде говоря, большого успеха кавалерийский рейд Уварова и Платова не принес. Увязнув в пехотных каре Эжена де Богарнэ, они потеряли темп и наткнулись на легкую кавалерию Орнано (итальянских конных егерей Виллаты и баварцев фон Прайзинга-Мооса – всего ок. 1850 всадников), стоявших на самом краю левого фланга французов – между Беззубовым и Логиновым – для парирования возможного вражеского нападения через Колочу в обход сел Малое и Новое. Она стремительно перегруппировалась и быстро отбросила выдохшихся всадников Уварова и Платова назад, получивших ок. 15 часов(?) приказ от Кутузова на возврат к исходным позициям.

Как потом резюмировал итоги этого «конного рейда-экспромта» весьма ехидный генерал Алексей Петрович Ермолов: «…казаки в генеральных сражениях никакой не приносят пользы, то и в сем случае, встретивши некоторое препятствие, возвратились». А главнокомандующий Михаил Илларионович Кутузов, выслушав рапорт о «поездке в тыл врага» генерала Уварова, чьи командирские способности у многих в армии вызывали кривую ухмылку, был еще лаконичнее: «Я все знаю. Бог тебя простит». Если все это так, то выходит, что едва-едва встретив твердое сопротивление, Уваров с Платовым ретировались, так и не выполнив поставленной задачи?!

…Кстати сказать, если бы кавалерия Уварова смогла «свернуть» левое, более слабое, крыло Наполеона и там началась бы паника, что бы было тогда?! Казаки Платова оказались бы в своей стихии: «сели бы на плечи» бегущей пехоте и обозникам, кинулись бы рубить направо и налево?! Наполеон поплатился бы за то, что слишком много сил перекинул для атаки на левый фланг русских?! Могло ли сражение принять тогда совсем другой оборот как для русских, так и для французов?! Скорее всего вряд ли все это случилось бы. Уваров и Платов совершали всего лишь «диверсию», отвлекающий маневр – именно такая перед ними была поставлена задача! На большее у них не было сил!Пять (и даже несколько более?!) тысяч – это лишь для тактической демонстрации, и не более того! Да и без поддержки пехоты и больших батарей перенести «центр тяжести» сражения на левый фланг французов было невозможно. Уваровцы и платовцы весьма активно изображали, «делали вид», что вот-вот снова атакуют противника, при этом главным для них было оставить противника в неведении относительно их действительных сил. В результате и Евгений Богарнэ, и даже сам Бонапарт, посчитали, что «за кустарником и холмами», откуда на левый фланг французов обрушилась кавалерия Уварова и казаки Платова, у русских прячется еще и пехота. И она лишь ждет того момента, когда сможет навалиться на французов и «убрать» их с Новой Смоленской дороги. Так или иначе, но свой «ход конем» «старая лисица севера» сделал очень вовремя и туману на «шахматную доску» сумел напустить немалого. Правда, до поры до времени…

И все же отвлечь на какое-то время внимание Наполеона от боя в центре своей обороны Кутузов сумел. Шли минуты, часы. Французский император, разбираясь с последствиями сколь лихого, столь и легкого кавалерийского наскока на его левое крыло, терял время, а с ним и возможность победы. (По некоторым данным, он даже собрался лично оценить масштаб случившегося, но все обошлось, и он отменил свою поездку на левый фланг в Беззубово.) Поиск кавалерийских корпусов Платова и Уварова по тылам левого фланга врага вынудил Наполеона приостановить на целых два часа наступление на центр обороны русских войск (батарею Раевского). Более того, оттянуть оттуда часть сил – Молодую гвардию и Вислинский легион графа Клапареда, готовых было вместе с корпусом Эжена де Богарнэ обрушиться на шатавшийся русский центр и прогнувшийся левый фланг. Кроме того, вполне возможно, что эта конная «диверсия» породила у Наполеона некоторое чувство неуверенности за свои левофланговые тылы.

…Между прочим, потом историки долго пытались и так, и эдак интерпретировать слова Кутузова в рапорте императору от 12 ноября 1812 г., что «… казаки, кои вместе с кавалерийским корпусом (имеется в виду Ф. П. Уварова. – Я. Н. ) должны были действовать и без коих не можно ему (Уварову. – Я. Н. ) было приступить к делу, в сей день, так сказать, не действовали».Правда, при этом окончание рапорта историками обычно опускается: «…из-за дурных распоряжений и нетрезвого состояния атамана».Спору нет – любил Матвей Иванович Платов горькую, позволяя себе лишнего «в дружеских беседах с зеленым змием». И порой прикладывался к горчичной («перцовке» или «кизлярке») так, что «мама не горюй»! И никто не знал, как вывести его из этого состояния. Недаром же «братья по оружию» окрестили его «немного пьянюгой»! Так вот, кое-кто из «очевидцев», а с их слов и историков, потом рассказывал, что на поле Бородина Платов был «не в форме» по причине исконно русской болезни. Скорее, это слухи, а не быль! Как бы он смог, будучи тогда «мертвецки пьян», повести в рейд в обход левого фланга французов своих казаков?! Возможно, он мог себе позволить «пять капель» (правда, никто не знает их «литража»?!) , чтобы быть в тонусе: дело-то предстояло нешуточное – решалась судьба Отечества! Давали же солдатам по чарке водки, а то и две (!) для поднятия тонуса перед штыковой атакой! Считалось, что для солдата это то, что надо! Это придавало силы, но на короткий промежуток времени. Это как лошади дают шпор, и она делает резкий скачок-рывок, но затем снова движется в прежнем ритме и даже быстрее устает. Именно поэтому водку раздавали незадолго до атаки, когда человек возбуждался, взбадривался и готов был к… подвигам! В русской армии полагалось по 170–175 граммов на бойца, порой для пущего завода порцию удваивали. Примечательно, что если русским водку разрешалось выдавать прямо перед наступлением, то у французов – иной менталитет – ром находился в манерках за ранцами заранее. И все же нюансы истории якобы нетрезвого состояния атамана Платова во время Бородинского сражениянам доподлинно не известны и точку в этом вопросе поставит время. Кое-кто и вовсе полагал, что Кутузов счел уваровско-платовский рейд неудачным, если Уваров с Платовым оказались единственными русскими генералами, не получившими за Бородино никакой награды. Тем более что их непосредственный начальник – генерал Барклай – весьма нейтрально отрапортовал Кутузову о рейде его подчиненных, не ходатайствуя о награждении «отличившихся». На самом деле «старый лис севера» блестяще умел «навести тень на плетень»! Зная, что Уваров – это протеже Александра I, он не стал акцентировать, что по сути дела Уваров не проявил должной сноровки и мастерства в ситуации, когда противник после первоначального отката назад потом сумел-таки перестроиться и начать отражать его кавалерийские наскоки, не подкрепленные пехотой и в должной мере артиллерией. Царедворец-дипломат – (и только потом!) полководец Михаил Илларионович Кутузов очень умно и тонко (или хитро и лукаво!) «перевел стрелки» на донского атамана Платова – фигуру не столь близкую к особе императора – «…из-за дурных распоряжений и нетрезвого состояния атамана». Любопытно другое: спустя некоторое время в своей реляции на имя российского императора Александра I сколь умный, столь и лукавый Михаил Илларионович ни словом не обмолвился об инициативе Платова «съездить в тыл к неприятелю»! Зато есть слова «Я приказал»! Нежелание Кутузова поделиться славой с донским атаманом знаменитого и в какой-то мере спасительного «хода конем» в тыл слабого левого фланга Наполеона вполне понятно! Именно он был главнокомандующим – именно ему все другие военачальники могли лишь советовать, но только он мог принимать судьбоносные решения «как быть и что делать!», ибо только он отвечал перед царем и Отечеством за исход не только генерального сражения, но и всей войны…