Виктор Попенко - Секретные инструкции ЦРУ и КГБ по сбору фактов, конспирации и дезинформации

Доклад сенатской комиссии конкретизирует материальную сторону дела: «Приблизительно 87 % ресурсов, предназначенных для сбора информации, расходуется на технические средства, а на HUMINT (традиционные секретные агенты и открытые источники информации) — 13 %». [8] Philip, Agee. Dirty Work: The CIA in Western Europe. New York: Dorset Press, 1978.

Конечно, существует масса способов получать нужную информацию, не прибегая к услугам агентов.

Известно, что программы воздушной разведки и другие технические операции по сбору информации, главным образом программы АНБ по перехвату и анализу каналов — связи и электронных излучений, — съедают львиную долю национального разведывательного бюджета.

Так что же приоритетнее для спецслужб — агентурная или техническая разведка? Да, технические средства используются сейчас широко, но никакая техника, даже самая совершенная, не в состоянии проникнуть в человеческий мозг. Основные стратегические решения, планы принимаются людьми, и только люди могут об этих планах знать. Поэтому ЦРУ никогда не откажется от агентурной работы — это аксиома. И именно «людские ресурсы» остаются главной необходимостью и являются самым важным элементом разведки, поскольку только они могут выявить намерения.

Намерения это именно то, что стоит на повестке дня ЦРУ. Первостепенное значение приобретают планы иностранных государств по реализации этих намерений. Из людей ЦРУ, занятых сбором разведывательных данных, около одной трети разбросаны по всему миру, а остальные играют вспомогательную роль в Штатах. ЦРУ насчитывает около 6 тысяч сотрудников за пределами Лэнгли и около 1400 — в штаб-квартире.

Адмирал Тернер (директор ЦРУ в 1977–1981 гг.) в своей книге «Secrecy and Democracy» («Секретность и демократия») пишет: «Шпионские операции с помощью людей будут продолжаться, являясь самой необходимой стрелой в нашем колчане. Мы не предполагаем отказываться от тайных операций, нет они будут продолжаться. Я за то, чтобы сохранить возможность прибегать к политическим акциям, когда они соответствуют цели и должным образом санкционированы». [9] Turner, Stansfield. Secrecy and Democracy. Boston: Houghton Mifflin Company, 1985.

Значительные изменения произошли в аналитическом ведомстве ЦРУ, которое должно оценивать и синтезировать информацию, собранную оперативными подразделениями. Сведения сами по себе — это еще не разведывательные данные, и аналитики в разведывательном сообществе должны развивать и исправлять «продукцию». ЦРУ, в частности, надеется оживить свои отношения с американскими учеными, допустив большее распространение информационных материалов, исходящих из ЦРУ. Чтобы в осуществлении внешней политики сделать дипломатическое оружие более действенным, потребуется больше информации по таким проблемам, как производство продуктов питания, народонаселение, климат, культура и экономика.

В упомянутом докладе сенатской комиссии сделан вывод, что в разведке, как, впрочем, и везде, машины полностью не заменят человека: «Соединенные Штаты не могут обойтись без тайного сбора информации с помощью людей и надеются обеспечивать то же качество разведывательных сведений по вопросам, имеющим важнейшее значение для нашей национальной безопасности». [10] Philip, Agee. Dirty Work: The CIA in Western Europe. New York: Dorset Press, 1978. Это заявление точно отражает традиционное мнение ЦРУ о том, что только люди могут сообщать о секретных намерениях.

И в любом случае, что бы машина ни говорила, последнее слово в разведке всегда останется за человеком…

С первых дней существования ЦРУ его обязанностью была, конечно, разведка в общепринятом смысле этого слова; но с точки зрения сотрудников ведомства это была рутинная деятельность, не вызывавшая у них особых эмоций — работа как работа. Подлинный же энтузиазм у тех, кто заполнял бесчисленные вакансии в стремительно развертывающемся ведомстве, вызывала официально санкционированная функция ЦРУ — «тайные операции», иначе говоря, подрывная работа. Подавляющее большинство сотрудников ЦРУ видели в этом смысл создания ведомства и смысл собственной деятельности.

Разведка как таковая составляет только 1/ 10часть от общей работы ЦРУ. Если бы было иначе, тогда незачем было бы вообще создавать эту организацию: ведь у США и без того достаточно разведывательных органов (о которых уже упоминалось выше). Поэтому концепция деятельности ЦРУ и предусматривает 10 % собственно разведки, а 90 % приходится на тайную подрывную работу.

Под разными терминами — «подрывная работа», «тайные акции», «тайные операции», «психологическая война» (и другими подобными словосочетаниями) — имеется в виду одно: тайная деятельность ЦРУ на территории других государств.

В служебных наставлениях американских спецслужб этот род деятельности ЦРУ определяется так: «Координация и использование всех средств, включая моральные и физические (исключая прямые военные операции регулярной армии, но используя их психологические результаты), при помощи которых уничтожается воля врага к победе, подрываются его политические и экономические возможности для этого; враг лишается поддержки, помощи и симпатий его союзников и нейтралов или предотвращается получение им такой поддержки, помощи или симпатий; создается, поддерживается или увеличивается воля к победе нашего собственного народа и его союзников; приобретается, поддерживается, увеличивается поддержка, помощь и симпатии нейтралов». [11] Kermit, Roosevelt. War Report of the OSS (Office of Strategic Services). Washington: Carrollton, 1949. Перечисленные методы «психологической войны» подразумевают подрыв государственного строя страны, избранной целью этой войны, и в конечном счете свержение этого строя. Разведка же — производное и подчиненное этой цели.

ЦРУ использует свою функцию разведки для прикрытия оперативной работы, а собственную разведку — как инициатора своих тайных операций. Именно это и планировал в свое время руководитель Управления стратегических служб (УСС) генерал Уильям Донован, и с тех пор именно это является движущей силой кадровых работников ЦРУ.

Предложения о начале «тайных операций» первоначально исходили не от Разведывательного сообщества, а были выдвинуты правительством, которое уже в декабре 1946 года дало указание о ведении «психологической войны» в мирное время.

Первоначально предполагалось возложить проведение ее на государственный департамент, на что уже было получено одобрение Президента Трумэна, но государственный секретарь Дж. Маршалл выступил категорически против, указав, что «если таковая деятельность госдепартамента будет разоблачена, это поставит его в затруднительное положение и дискредитирует американскую внешнюю политику». [12] Яковлев Н. «ЦРУ против СССР». Кишинёв, изд-во «Картя молдовеняскэ», 1983. Трумэн счел этот довод разумным, и директивой Совета национальной безопасности СНБ 4 / А от 14 декабря 1947 года ведение «психологической войны» было закреплено за ЦРУ.